Они хором выдохнули, и торжественный звук фанфар взлетел в небеса.
Вцепившись руками в край перегородки, Клавдий, словно завороженный, глядел на это зрелище. Я склонился и прошептал ему на ухо:
— Настало время показа.
ГЛАВА 10
Подвергая пороки всеобщему осмеянию, мы наносим им сокрушительный удар.
Мольер «Тартюф, или Обманщик». Предисловие. (Перевод М. Донского.)
Императоры могут не утруждать себя ходьбой. Шестеро дюжих молодцов втащили на второй ярус Кафизмы носилки с тронным креслом, на котором восседал Алексей. Они аккуратно опустили их, и император, поднявшись на ноги, чтобы приветствовать народ, медленно выступил вперед, V не приближаясь, однако, к краю ложи, дабы не вызвать у приближенных искушения столкнуть его вниз. Его роскошный наряд включал пурпурную мантию и пурпурные сапожки, голову отягощала корона, раза в два превосходившая размерами корону Евфросинии. А борода его выглядела сомнительно черной для отца трех взрослых дочерей.
Я отметил все это краешком глаза, внимательно следя за правой секцией, где имперские чиновники, едва не сворачивая шеи, смотрели в сторону царственной ложи в надежде хоть мельком увидеть василевса.
Около одного из них поднималась тонкая струйка темного дыма. Я толкнул Клавдия локтем, и он, проследив за моим взглядом, также увидел лысого толстяка в синей мантии, который раздраженно оглянулся назад. Он жестом подозвал прохаживающихся по рядам охранников. Подбежав к нему, они увидели источник дыма. Один из них притащил ведро воды, вылил его на дымящееся место, и дым мгновенно исчез. Все они удовлетворенно кивнули, словно исполнили какое-то важное дело.
— Возможно, наш проповедник получил дополнительное крещение, — пробормотал я. — А мы, возможно, обнаружили нашего заговорщика. Отлично получилось, дружище.
Лошади, наездники и возничие начали большую парадную церемонию открытия состязаний и, проходя мимо Кафизмы, приветствовали императора. В задних рядах его ложи расположилось несколько гостивших при дворе иностранных послов, а рядом с ним сутулился невзрачный юнец, тот самый родственник, чей день рождения послужил предлогом для устройства сегодняшнего торжества.
— А где же императрица? — удивленно спросил Клавдий.
— Женщина на ипподроме? — с возмущенным видом бросил я. — Это было бы крайне неуместно. Здесь можно увидеть либо куртизанок, либо артисток. Пожалуй, появление на ипподроме приличной матроны дало бы ее супругу основание для развода.
— Как хорошо, что я принадлежу к артистам, — тихо сказала Виола и окинула взглядом многоликую толпу зрителей. — Надеюсь, я им понравлюсь?
— Все будет замечательно, — заверил я ее.
Лошади первого заезда выстроились за стартовыми воротами. Какой-то чиновник, вероятно сам эпарх, выехал на беговые дорожки. Он рысью направился к Кафизме. Да, Константин Торник явно был никудышным наездником, к тому же истекал потом под лучами утреннего солнца. Лошадь, чувствуя его неуверенность, нервно двигалась боком.
С занимаемых фракциями трибун донеслись неодобрительные возгласы и свист. Кто-то заорал:
— Гляньте-ка, Константин уже труса празднует!
Толпа насмешливо захохотала, когда эпарх гневно покосился назад через плечо. Он поднял большой белый платок, затрепетавший на легком ветерке. Вновь затрубили фанфары. Эпарх взглянул на императора, который уже успел развалиться на троне, пристроив ноги на мягкой скамеечке. Темнокожая красавица делала ему массаж. Египтянка, надо полагать.
Император подал знак эпарху, и тот развернулся к наездникам. Прозвучала короткая барабанная дробь, сменившаяся полной тишиной. Зрители вытянули шеи, стремясь увидеть падение платка.