Я боюсь, что когда тайна моего низкого происхождения станет им известна, они полностью прекратят общение со мной.
Воспоминание об этом письме постепенно изглаживалось из памяти. Джастин беспокойно расхаживал по своей спальне перед медленно догорающим в камине огнем. Хотя дождь прекратился и буря отшумела, августовский вечер был пронизывающе холодным, и с листьев на влажную, раскисшую землю еще падали последние капли. Сегодня он чувствовал себя усталым. Долгое путешествие домой и последующее разочарование усугубили эту усталость, которая, казалось, проникла до самых костей. Такое случалось с ним редко, ведь ему давно стало ясно, что жизнь представляет собой лишь цепь разочарований. Так уж она была устроена, и это было в порядке вещей. Он потянулся за кочергой у камина, потом встал на колени, чтобы поворошить угли, вспыхнувшие оранжево-красным пламенем, а в уме заново проигрывал сцену, свидетелем которой стал в Красной комнате. И в нем поднимался гнев, и пальцы его сами сжимались, стискивая кочергу.
Его долгожданная встреча с Эриел Саммерс была ничуть не похожа на то, что он нафантазировал. Никогда ему и в голову не приходило, что он застанет милую прелестную девушку, какой он представлял Эриел по письмам, в объятиях этого отъявленного негодяя, самого гнусного распутника в Лондоне и своего злейшего врага Филиппа Марлина. Джастин выругался. Ему захотелось послать ко всем чертям эту девушку, предавшую его. Но все-таки мысленно он поздравил себя с тем, что ему удалось сдержаться и не натворить бед.
Отложив кочергу, он встал, подошел к старинному резному буфету и налил себе бренди, продолжая думать о своем давнем сопернике. Он и Филипп были однокашниками в Оксфорде. Филипп, красивый, белокурый, с хорошими манерами, был избалованным и высокомерным и использовал немалые деньги, отпускавшиеся на его содержание, чтобы окружить себя льстивыми друзьями. Он был из тех людей, кто получает удовольствие, унижая и высмеивая других, из тех, кто выискивает в людях слабости и спекулирует на этом.
Юношей Джастин поколачивал мальчишек, дразнивших его и попрекавших незаконным происхождением, используя кулаки, чтобы отплатить им за жестокость, и за это его не раз наказывали поркой на школьном дворе. В конце концов он предпочел просто держаться в стороне от них и все больше замыкался в себе. Он научился сдерживать гнев и боль, которые теперь заменял цинизм, и это удерживало людей на расстоянии и защищало его от мира.
Он держался как можно дальше от Филиппа Марлина и старался не замечать его злобных ядовитых насмешек, но однажды ночью сцепился с ним в оксфордской таверне из-за Молли Маккарти. Молли была аппетитной и задорной бабенкой, не гнушавшейся брать деньги за обслуживание местных молодых людей. Она не делала тайны из своих похождений, но гордыня Филиппа не позволяла ему даже предположить, что ее прелести и ласки принадлежат многим. Когда он застал ее ночью в постели с одним из своих друзей, он просто взбесился, перевернул все вверх дном в комнате, а потом обрушил свой гнев на Молли, сломал ей руку и избивал ее до тех пор, пока случайно проходивший мимо Джастин не положил этому конец.
Эта драка была короткой. Стычка с человеком, привыкшим защищаться кулаками, оставила Марлина в плачевном состоянии – оба его глаза оказались подбитыми, нос сломанным, а рот в крови.
А у Джастина появился могущественный враг. При воспоминании об этом он стиснул зубы. Он пил редко и мало, но теперь отхлебнул бренди и сморщился, когда огненная жидкость обожгла ему горло. В спальне, отделенной от гостиной коридором, должно быть, спала Эриел, и ее льняные волосы разметались по подушке, а прелестные розовые губки приоткрылись во сне.