Онаравнодушнопосмотрелана
иностранца,похлопалагустонакрашеннымиресницамиивыдулаиз
противоестественно алых губ пузырь баббл-гама.
-- Господи, да она совсемребенок! -- воскликнул потрясенныйНиколас.
-- Сколько тебе лет, девочка?Тыходишь в школу? Как ты можешь?За десять
долларов! Это чудовищно!
Девочка шмыгнуланосомизвонкохлопнулажевательнойрезинкой,а
сутенер толкнул магистра в плечо и сказал по-русски:
-- Дай больше, если такой добрый.
Фандорин бросился вон из этого вертепа.
-- Фак ю, мистер! -- крикнул вслед бородатый.
О ужас,поездуже тронулся,хотяположенные пятнадцать минут еще не
истекли! Охваченныйпаническимстрахом приодноймысли о том,что может
остаться в этой кошмарной Неворотинской, Николас швырнул йогурты в урну и со
всех ног бросился догонять уплывающий вагон.
Едвауспел вскочитьнаподножку. Проводник курилв тамбуре сдвумя
рослыми молодыми людьми в сине-белых спортивных костюмах.Мельком оглянулся
на запыхавшегося англичанина, никакихчувств поповоду егоблагополучного
возвращения не выразил.
Нивкакие Кромешникине поеду, думал Николас,шагаяпокоридору.
Сосканируювторуюполовинкузавещания, пороюсь встолбцахИноземногои
Рейтарского приказов и обратно, в Лондон. Три дня. Максимум -- пять. Режим в
Москве будет такой: отель -- архив -- отель.
x x x
Нет,историческаяродинаФандоринурешительнонепонравилась.
Интересно, как она может нравиться певцу Шевчуку?
Хужевсегобылото,чтовдушемагистразашевелилосьнехорошее
предчувствие, подсказывавшее: отныне и ту,прежнюю Россию онуже не сможет
любить так беззаветно, как прежде. Ах, отец, отец, мудрейший из людей...
Торговец сметаной заперся вкупе и впустил попутчика не сразу, а когда
все-таки открыл, то демонстративно заслонился глянцевым латвийским журналом.
Всякийраз, когдаНиколас оказывался в трудном положении или особенно
скверном состоянии духа, онсочинял лимерик.Некотороенапряжениемысли,
необходимое дляэтого тонкогозанятия, всочетании скомичной нелепостью
результата способствовали релаксации и восстановлению позитивного взгляда на
мир.Испытанный способ помог исейчас-- после экзерсиса встихосложении
настроение и в самом деле немного улучшилось.
Тут кто-то деликатно постучал в дверь, Фандоринприподнялся отодвинуть
засов, а мистер Калинкинс отложил журнал и нервно сказал по-русски:
-- Через цепочку! Только через цепочку!
В приоткрывшейся щели было совсем темно, хотя еще несколько минут назад
вкоридоре горел свет.Прямо клицуНиколаса протянуласьрука вчем-то
синем, с белойполосойвдоль рукава, и в носударила щекочущая, зловонная
струя.
Фандоринхотел было возмутиться такому вопиющемунепотребству,но не
стал, потому что его вдруг перестали держать ноги.