Для проверки готовности к работе мысленно воссоздаем также тот музыкальный отрывок или ту мелодию, которая нам, по сути своей, роднее всего. Затем так же быстро перебираем в памяти запах, тактильные ощущения и вкус. Теперь начинаем священнодействовать!
…Видим себя на перекрестии двух гигантских столпов света, наиболее импонирующего нам. Не убирая этот резонансный нам свет, впитываем слухом свою самую родную мелодию. К восприятию этих рецепторов последовательно добавляем наилучшие для нас вкус и запах, самое приятное из памятных прикосновений. Призвав и собрав из пространства все эти чудесные раздражители, настраиваемся на совокупное их воздействие и впитываем его в себя и живем этой интегральной радостью, и вбираем это волшебное ощущение всеми фибрами своей души и телом. И создаем рефлекс для мгновенного возрождения его в памяти: соединяем в колечко средний и большой пальцы левой руки. Отныне этот маленький сокровенный жест является сигналом для нашего погружения в состояние всеобъемлющего рецепторного блаженства.
Теперь движемся дальше: начинаем собирать и концентрировать счастливые состояния, рассеянные во времени. Прежде всего, вспоминаем самое первое из сохранившихся в памяти радостных осознаний своей жизни. (Для примера: я вижу, как в обнимку с молодым светлоусым мужчиной мы катимся вниз по зеленому травяному косогору и хохочем. Дотошное «расследование», проведенное мною десятилетия спустя, выявило, что мне было тогда не более двух лет, потому что позже этого срока мой дед по материнской линии – а это с ним мы катились с железнодорожной насыпи – увы, скончался).
Далее вспоминаем яркий эпизод из области становления индивидуальной психологии, то есть возраста шести-семи лет. (Да, это был праздник солнечного самоутверждения личности, когда я повел аж за два квартала от нашего дома такую же, как я, семилетнюю Лидочку Друцко угощать ее в кондитерской сказочно вкусным пирожным «картошка» за 16 копеек – баснословное богатство, по тем временам!).
Затем приходит черед для вызова из памяти яркого сгустка событий в бурном возрасте пятнадцати-семнадцати лет (предположим, вы поздним весенним вечером, с риском для жизни, забираетесь на высокое дерево, чтобы с него жадно вглядеться в ярко освещенное окно, за которым находится Она, хрупкая красавица из соседней школы).
После этого находите удивительно счастливое состояние, памятное вам в период своего расцвета, то есть где-то поблизости от двадцати пяти лет. Это время расцвета и наиболее согласованного взаимодействия всех наших функциональных систем. Отыщите здесь тот эпизод, в котором сконцентрировалось счастливое для вас мгновение (допустим, вы направляетесь в роддом, чтобы забрать оттуда жену и первенца-сына).
И еще одно полнокровное радостное событие вспоминаете вы: нечто не очень отдаленное от вашего нынешнего возраста (скажем, падение на байдарке в грохот одного из грозных водопадов северной Карелии, когда все ваши чувства максимально, тысячекратно заострены, и только от вашей точной мгновенной реакции зависит сама жизнь и ваша, и вашей «матросочки», и когда, минуя все клыки-пороги и водовороты, вы, малая щепочка, победитель тысячетонной бешеной струи, стремительно вылетаете на простор светлого озера).
Разумеется, русло нашей жизни – многоветвистое, и на каждом из его отрезков мы можем найти также и другие, альтернативные эпизоды беззаветного, ничем не омрачаемого счастья, те, в которые мы живем по-настоящему, так, как и должно жить.