О богатстве
Вот как пишет Буагильбер о богатстве: "Никоим образом нельзя быть богатым, и государю больше, чем другим, иначе, как через общественное богатство, в противном случае никто, кем бы он ни был, не будет легко и долго пользоваться хлебом, вином, мясом, одеждой, всем великолепием сверх необходимого, хотя бы он и жил в обильной стране, земля превратится ни во что, деньги будут уходить, не возвращаясь".
Как неуклюже изложено то же самое представление о богатстве государя, которое высказывал Петти… Как проигрывают тексты Буагильбера на фоне англичан, писавших еще до него и одновременно с ним…
"Многого еще недостает, чтобы быть богатым, владея значительной землей и очень большим количеством драгоценных металлов, каковые могут только позволить погибнуть в нищете их владельцу, когда первые вовсе не обрабатываются, а вторые не обмениваются на жизненно необходимые предметы, как пища и одежда, без чего никто не может обойтись. Только их надо почитать богатством". Деньги, пишет Буагильбер, сами по себе вещь совершенно никчемная. К ним стремятся только затем, чтобы тут же их за что-то отдать. Деньги - это "поручитель обмена" и "всеобщее средство". Если в стране достаточно необходимых продуктов, то неважно, больше или меньше в ней серебра.
В древности, говорит Буагильбер, было 3–4 профессии, а теперь их 200, "начиная от булочников и кончая комедиантами". И все эти профессии взаимно зависят друг от друга. "Всякий покупает продукт своего соседа, результат его труда только при жестком условии, пусть молчаливом и невыраженном, а именно: что продавец сделает то же самое в отношении продукта покупателя или не медленно, что иногда случается, или через посредство многих рук, промежуточных профессий, что приводит к тому же самому…" Именно через сто лет другой француз, Сэй, скажет: "Продукты обмениваются на продукты" - и выведет отсюда свой знаменитый закон рынков.
О бедности
Обеднение страны, пишет Буагильбер, "глупо относить на счет отсутствия металла. Это происходит из несоответствия цен на продукты, которые должны быть всегда пропорциональными, только это и позволяет им (вероятно, продуктам. - Е.М.) жить вместе, предлагать себя в любой момент и взаимно помогать рождению одних от других". Что такое "пропорциональность цен' - этого мы, пожалуй, от Буагильбера не узнаем. Можно понять лишь то, что "пропорциональные цены" позволяют, во-первых, всем товарам продаваться и покупаться, а во-вторых, всем профессиям получать справедливый доход. Никто не должен прогадывать при купле-продаже, пишет он; выгода должна делиться справедливо между обоими. Кто обирает соседа, тот сам, в конце концов, отдаст свое с убытком.
Когда страна беднеет, читаем мы, первыми страдают комедианты, потому что сперва падает спрос на их "продукт" (вероятно, "комедианты" у него обозначают любую отрасль, которая создает предметы роскоши). Но тогда и они перестают что-то покупать, уменьшая доход соответствующих продавцов, - и так до пахаря, который не может уплатить ренту и купить что-то для себя. Земледелец перестает нанимать рабочего и ходить в театр. Все сокращают свое потребление.
Здесь Буагильбер описывает не что иное, как характерные особенности экономического спада - начала кризиса (явление, которое еще не наблюдалось в те времена).
Равновесие
"Нужно, чтобы все вещи были в постоянном равновесии и сохраняли цену пропорции в соотношениях между собой и в отношении издержек, которые необходимы для их воспроизводства." При нарушении равновесия "все потеряно как для того, кто наживается на несчастии другого, так и для того, кто пострадает… Вот как это происходит, когда это постигает купца-продавца или покупателя: чтобы поддерживать равновесие - единственный хранитель всеобщего благополучия, - нужно, чтобы всегда был паритет продаж и покупок, и необходимо поступать так каждому, иначе все погибнет. И даже если какая-то часть продуктов не находит спроса, этого достаточно, чтобы задушить все остальное, потому что наименьшее расстройство подобно дрожжевой заразе, которая портит все государство из-за взаимной связи вещей между собой, как это показано".
Теорию общего рыночного равновесия предложил Леон Вальрас во второй половине XIX века.
Природа - высшая и лучшая власть
"Богатство есть лишь постоянное общение человека с человеком, ремесла с ремеслом, местности с местностью и даже королевства с королевством, - говорит Буагильбер о значении торгового обмена. - Все поддерживают день и ночь это богатство исключительно во имя собственных интересов и создают тем самым, хотя это то, о чем они менее всего заботятся, всеобщее благо…" Вскоре мы увидим, как эту же мысль формулирует Адам Смит в знаменитом своем пассаже о "невидимой руке'.
И продолжает Буагильбер совершенно "в духе Смита": "Нужен надзор, чтобы заставить соблюдать согласие и законы справедливости ради такого огромного числа людей, которые только и стремятся их нарушить, ошибаются и заблуждаются с утра до вечера и которые надеются строить свое благополучие на разорении своих соседей. Но только одной природе под силу отдать подобный приказ и поддерживать мир, вмешательство всякого другого авторитета лишь все портит, с какими бы благими намерениями это ни делалось" (выделено мной. - ЕМ.).
Природу Буагильбер отождествляет с Провидением, т. е. с Богом. Она одинаково любит всех людей и всех хочет накормить. И если одному она дает одно, а другому - иное, если одним она дает много, а другим - мало, "она понимает, что из-за взаимной помощи произойдет компенсация к обоюдной выгоде". Она "не обращает внимания на различия государств, ни на их войны друг с другом, лишь бы они не объявляли войну ей". Тогда "она не замедлит наказать сопротивление ее законам '. Еще одна удивительная догадка: экономические законы действуют, как законы природы. Совершенно новая мысль в те времена.
Что же предлагает Буагильбер правителям страны в конечном счете? Вот что: "Вопрос не в том, чтобы действовать: необходимо только перестать действовать, чиня насилие природе". Нужно обложить налогами не бедных, а богатых (в тогдашней Франции дело обстояло именно наоборот). Тогда бедняки станут зажиточными, их потребление возрастет. И это "втройне" вознаградит богатых за их "аванс". Несомненно, Буагильбер имеет в виду, что рост массового спроса на различные предметы, в том числе и на роскошь, расширит торговлю, даст стимул производству, увеличит доходы купцов, крупных землевладельцев и промышленников.
Итак, нужно "перестать действовать, для чего достаточно одного мгновения. И тотчас же природа, обретя свободу, войдя в свои права, восстановит торговлю и пропорцию цен между всеми продуктами, то, что будет способствовать взаимному рождению и постоянному поддержанию, и вследствие непрерывного движения будет создана масса всеобщего достатка, откуда каждый почерпнет в соответствии со своей работой или своим владением.."
Не правда ли, последнее уже очень похоже на лозунг "От каждого - по способности, каждому - по труду"? А "перестать действовать" - это уже почти дословно главный лозунг физиократов: "Дайте вещам идти своим ходом" (см. главу 12).
Последнее предположение Буагильбера - это единый пропорциональный налог "на достояние" (к примеру, одно су с одного ливра). Неясно, подразумевается ли под "достоянием" доход - скорее, пожалуй, имущество. Имущественные налоги были известны очень давно. Новыми были здесь два момента: всеобщность и пропорциональность. Первое опередило практику на много-много лет.
Кто же он такой?
Вот каков был этот судья. Без системы, логики, ясности, с большим количеством повторов и нравоучительными сентенциями, со смешными пояснениями и с наивной верой во всемогущество природы и в возможность простых решений для сложных проблем он высказал ряд замечательных идей и поразительных догадок, которые встали перед наукой своим чередом лет через пятьдесят (Кенэ, Смит), сто (Сэй, Сисмонди), сто пятьдесят (Вальрас) и двести (Кейнс).
По вопросу об объективной роли Буагильбера в развитии экономической мысли оценки ученых сильно расходятся. Некоторые считают его одним из основоположников классической политической экономии. Другие оценивают его значение гораздо скромнее. С легкой руки Вольтера последующие мыслители не принимали Буагильбера всерьез, пока его не вознес на пьедестал почета Карл Маркс, приписав ему даже то, чего у него нет и не было (трудовую теорию ценности, например), и не заметив многого из того, о чем мы сказали выше.
Среди историков до сих пор нет единого мнения о том, как правильнее относиться к подобным случаям. Одни считают решающим делом степень новизны и смелости высказанных идей (с точки зрения последующего развития науки). Другие говорят: важно не то, что какая-то мысль у кого-то мелькнула, а то, что он из нее сделает.
Ничто не может отнять у Буагильбера его собственных достижений и умалить степень его прозрений. Но в оценках объективной роли, которую самые интересные догадки сыграли в развитии науки, полезно проявлять осторожность. Иначе мы всегда рискуем объявить предшественником Эйнштейна того сержанта Цыбулю, который связал пространство и время, приказав "копать канаву от забора и до обеда".