Рис отодвинулся и лежал рядом, но затем набросил покрывало, защищая себя и ее от внезапно наступившей прохлады. В тишине явственно раздавалось тиканье часов, и они оба повернулись, чтобы посмотреть, который час.
— Уже поздно. — Кенна не знала, что сказать. Ее голова была полна сумбурных мыслей, в которых она никогда не призналась бы даже себе самой.
— Да.
— Слуги скоро проснутся.
— Вряд ли, — возразил Рис. — У нас еще есть несколько часов. — Он повернулся к Кенне и заглянул в ее темные глаза. — Ты хочешь, чтобы я ушел?
Хотелось бы ей знать ответ на этот вопрос! В каждой черточке ее порозовевшего лица отчетливо проступало смущение.
— Ты должен уйти. Нельзя, чтобы тебя видели в моей спальне.
— Где пряталось твое благоразумие, когда ты просила меня заняться любовью? — резонно спросил Рис, раздраженный тем, что она вдруг заговорила о приличиях. Как быстро реальная жизнь напомнила о себе!
— Я не просила тебя…
— Не лги себе, Кенна. Это тебе не идет.
— Но я не лгу. — Кенна попыталась отодвинуться, но обнаружила, что его плечо придавило ей несколько прядей волос. Она неожиданно разъярилась оттого, что Рис по-прежнему держит ее. — Пожалуйста, освободи мои волосы, — ледяным тоном сказала она. — И будь добр убрать свою ногу.
— Только когда ты мне все объяснишь, — спокойно ответил Рис.
— Ну хорошо. Хотя почему тебе так не терпится услышать меня, понять сложно. Совершенно ясно, что любовь не имеет никакого отношения к тому, что случилось в этой постели.
Брови Риса взлетели вверх.
— Разве?
— Ты же сам это знаешь. Это был эксперимент, ничего более. Я задала вопрос, а ты ответил на него. Не стоит приукрашивать правду романтической мишурой.
— Понимаю. Значит, то, что случилось, как ты настойчиво уверяешь, было не чем иным, как совокуплением двух животных? Возможно, тебе в этом случае больше подошла бы конюшня: жеребец и кобыла действуют исключительно инстинктивно, как им указывает природа.
Кенна только сейчас осознала, как рассердился Рис. Мягкость его тона вначале обманула ее.
— Зачем такая грубость? Нас едва ли можно назвать животными.
— Это именно то, что мы есть, Кенна Данн, хотя я, возможно, должен бы сравнить тебя с жеребой кобылой.
Кенна вскрикнула и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Рис опередил ее, прижав ей руку к подушке.
— Что это должно означать? — выпалила она, разозленная тем, что не могла пошевелиться.
— Это означает, что ты можешь оказаться в интересном положении. Я достаточно деликатно выразился?
Гнев оставил Кенну, и она обмякла рядом с Рисом.
— Ребенок? Это невозможно.
— Нет, возможно, — фыркнул Рис. — Надеюсь, ты знаешь, откуда берутся дети? — К огромному удивлению Риса, Кенна побледнела. — Боже мой, ты не знаешь!
— Разумеется, знаю, — возмутилась она. — Или, вернее, я знаю, что это имеет отношение к… к кое-чему, — неуклюже закончила она, старательно игнорируя сардонический смех Риса. — Но это не может случиться за один раз. Я этого не позволю! — Рис приподнялся.
— Скажи об этом моему сыну или дочери через девять месяцев.
Кенна быстро села и натянула на себя одеяло.
— Ты дразнишь меня, — обвинила она его. — Ты не осмелился бы дать мне ребенка. Это был бы внук убитого тобой человека.
— Семьдесят пять минут, — сухо сказал Рис, предварительно бросив взгляд на часы.
— Что за глупость?
Рис встал с кровати и, ничуть не смущаясь своей наготы, начал собирать одежду.
— По моим подсчетам, прошло семьдесят пять минут, с тех пор как ты в последний раз упомянула о Роберте Данне. Между прочим, это был человек, которым я восхищался, а не убивал.
Он собирается уйти.