Поэтому привык обходиться без набора для нормальной человеческой жизни. И не особо расстраиваюсь по поводу его пропажи.
И вообще, даже нынешняя ситуация в оголодавшей, дерганной, замершей в ожидании Москве – рай по сравнению с тем, что мы видели в Афгане.
Меня больше всего волнует другое – наступление сучьих времен.
Полгода я работал охранником в непонятном кооперативе, состоявшем из бывших научных сотрудников закрытого НИИ. Чем они занимались, особо не интересовался. Платили хорошо: пятьсот рублей в месяц – ладно.
Накануне августовского «путча» весь кооператив дружно угодил за решетку. Как выяснилось, ребятишки, воспользовавшись старыми связями в родном институте, долго и не без прибыли приторговывали редкоземельными металлами. Впрочем, этого им было мало, и доценты сбывали заинтересованным лицам научные разработки. Те, что были не востребованы родным государством, но очень ценились на Западе.
Обо всем этом я узнал на допросах комитетского следователя, к которому меня тягали в качестве свидетеля. Но что мог рассказать простой охранник, в чьи обязанности входило сидеть с газовым итальянским пистолетом, только вошедшим в Москве в моду, и резиновой палкой в предбаннике «фирмы»? Ничего.
На вопросы «следака», кого я мог запомнить из постоянных клиентов, обычно отвечал: «В мои обязанности было следить за бегающими глазами и отвисающими полами пиджаков и – не более того».
«Неизбежные исторические процессы» свели на нет работу следователя комитета. А карнавал августа 1991-го года, коему я оказался свидетелем, спас от суда и тюрьмы «мучеников кооперативного движения». Перед КГБ встала уже совершенно другая задача: самому уцелеть в этой передряге.
А я, чтобы хоть как-то поддержать штаны, устроился торговать китайскими пуховиками в Лужниках. Пуховики пользовались спросом, и жизнь вроде бы стабилизировалась.
На барахолке меня и повстречал бывший однокурсник Витька Гусятинский. Он, москвич, в отличие от меня благополучно закончил универ и теперь имел собственное дело. Вечером того же дня мы раздавили с ним бутылку «Наполеона», и Витька предложил работать у него.
Если заняться подробным описанием профиля нашей работы, то придется помучиться. А без подробностей – мы занимаемся посреднической деятельностью. Посредствуем продаже всего, что производилось, производится и даже будет производиться на необъятных просторах нашей Родины (на дурака не нужен нож). И таким образом добываем себе средства на жизнь.
Например, в прошлом месяце толкнули армянам, разгребающим завалы в Ленинакане, кран КАТО из строительной организации, развалившейся на кучу сомнительных кооперативов. Перед этим нашли покупателя из Иваново для партии хлопка из солнечного Таджикистана. Сейчас же, в преддверии Нового года, срочно выходим на производителей шампанского из Нижнего Новгорода. К празднику оно станет дефицитом, цены взлетят, и мы поимеем на этом хорошие бабки.
Работа суетливая и по-своему рисковая. Можно напороться на рэкет или быть кинутыми своими же партнерами. Поэтому, узнав о моем «афганском» прошлом, Витька и взял меня к себе в бизнес – на случай возможных «наездов». И хотя я его честно предупредил, что в откровенный криминал лезть никогда не буду, он где-то на «черном рынке» приобрел пару «пээмов» и попросил научить его стрелять.
Я кручусь в этом бизнесе всего пару месяцев, и пока он меня устраивает. Все веселей, чем торговать на подхвате у барыг. Опять же – деньги нормальные завелись. Прибарахлился, снял хату, завел постоянную девочку… Лучше бы ее не заводил.
В комнате синим туманом повис табачный дым. После свежего морозного воздуха прогорклость курева еще сильнее шибает в нос.