На крупе появились первые пулевые раны, она затрясла головой, заржала, и кинулась назад, к кишлаку, попав прямо под очередь. Тогда, она отскочила опять к цепи машин, уже вся обливаясь кровью. Дубин больше не мог и не хотел на это смотреть, и, не зная куда податься, просто отвернулся. Расстрел продолжался еще минут десять. Почти все это время лошадь издавала какие-то звуки, не ржанье, какие-то все затихавшие хрипы и стоны.
Приказ сворачиваться поступил перед сумерками. Серега давал задний ход, а Дубин никак не мог оторвать взгляда от лежащей в грязи туши - никаких признаков белой масти на ней не осталось. Тело было буквально разрублено из нескольких ПКТ и стало бурым, с редким вкраплением алого.
Дмитрий:
_20 000 АФГАНИ._
- Слушай, все чисто. Мы сами складировали эти консервы. Тебе главное нас не заметить. А недостачи не заметит никто.
- Я не знаю, да и мне это надо?
- Тебе отвалим 20 000 афгани, на дембель обеспечим.
- Какой дембель? До него еще… Куда я все это дену. Здесь и сейчас? НАХРЕНА МНЕ ЭТИ ДЕНЬГИ!
- Деньги, завсегда пригодятся, дорогой.
"Вот это, бред", - подумал Дубин, - "Куда мне здесь эти убогие деньги? Разве на героин? Так он мне и не нужен. Разве на дембель?
Так он через год, если не позже. Деньги ничего не значат. Афгани?
Вообще не деньги, не понимаю. Плавки, сигареты, гашиш и косметический набор для бабы какой, нету такой у меня. Из караванов все. Которые сжигаем".
- Не, товарищ прапорщик, не знаю.
- Да ты подумай, - прапор покрылся пятнами на лице, и явно хотел стукнуть этого придурка по кумполу, - 20 000 афгани - это почти 200 долларов!
Дубин вспомнил Инглика: 1$=3р. 200 $ = 600 р. Почти.
Позднее Инглик, чемпион Европы по биатлону и единственный знакомый валютчик - тогда, расстрелял турков в Берлине, восемь, сел в немецкую тюрьму, где и был убит.
Позднее. Уже в девяностых. Воспоминание из будущего.
- Товарищ прапорщик, я не знаю. Обращайтесь позже, и не ко мне. Я не знаю.
- Короче, договорились. Ты, главное не ссы. Всем надо жить.
Вот этот полезет, - он указал на стоящего поодаль солдата.
Прапор из хозвзвода развернулся и пошел к себе. Уверенный в себе, он себе уже все решил.
Только что кончился развод на караул, Дубин и Ташик Рамшанов охраняли склад с продовольствием. Прапор выбрал Дубина. Ташик и чурка узбекская, да и дембель уже. Не стал связываться.
В четыре часа ночи в караулку влетел Рамшанов, без автомата.
Он трясся, весь в слезах, как девица и не смог говорить по-русски.
- Там, там, - он тыкал пальцем в сторону поста, - там!!!!!
- Что там?! - начальником караула был ротный, старший лейтенант Контио, - Что ты лепечешь, Ташик?!
- Там, там, - я думал, душман - он черный!
- Так, Хрунов, убери его. Караул в ружье.
Зам. начальника караула Хрунов схватил Рамшанова за шкирку, и потащил в спальное помещение: "Караул! В ружье!"
Дубин поднял голову с топчана и увидел Ташика, который повалился у него в ногах в спазмах от слез. Сон слетел, он не хотел верить, неужели?! Вот придурок этот прапор!
Возле склада валялась приставная лестница, и лежало тело расстрелянного солдатика. Ташик постарался, очередь разрубила тело.
Почти в упор.
Прапор не знал, что Рамшанов решил стоять вторым, и попросил
Дубина об обмене.
Надо было доложить. Не доложил.
Еще одна смерть на моей совести.
Александр:
ДАНИЛОВ_
Рядовой Данилов - спешились на операции, кажется на зимних
"Бараках", в один из очередных бестолковых дней операции. С нами пулеметчики были, их БТРД не брали, шуму много. Посчитались, мне
Витя Осетров докладывает:
- Нет Данилова.
Заглядываем за БТР - лежит родимый без сознания. Припал к глушителю и надышался угарных газов. Оставили его "на броне".
Подходим к "зеленке". Выстрел, у меня Саша Невзоров - пулеметчик падает, пуля прямо в лоб, снайпер.