Я сцапал ее за ворот, поднял на ноги и, рискуя порезать, одним взмахом рассек веревки на лодыжках, потом на запястьях. Рявкнуло ружье, чуть не в самое ухо, пуля выщербила ближнюю осину, в лицо полетела кора и колючие щепки. Крутнувшись на месте, я выстрелил с бедра, целясь в поднимающегося на ноги после столкновения с лошадью Фолви. Не попал, пуля досталась стоявшему сзади. Вернул нож в ножны, схватил Лусинду за руку и побежал. С другой стороны прозвучал выстрел, и тип, бежавший на меня с топориком, грохнулся на землю.
Я очутился в темноте, бегом поднимаясь вверх по склону, покрытому лесом. За спиной стреляли, кричали, стреляли опять. Кто-то развязал там мелкомасштабную войну, но выяснять обстоятельства было некогда.
Уклон становился все круче. Я выпустил руку Лусинды, и мы полезли вверх, хватаясь за стволы и ветки. Где-то выше была та пещера, но найти ее сейчас, впотьмах и с преследователями, наседающими на пятки, я не имел и одного шанса на миллион.
Выбравшись на уступ, я перевел дыхание, повозился с «фергюсоном», зарядил и побежал дальше. Поперек склона на юг, затем вверх, обратно на север тропой диких зверей. Внизу продолжалась пальба. Пронзительный индейский клич, новый выстрел. Мы опять повернули вверх и вышли на небольшую поляну. Лусинда потянула меня за рукав.
— Ронан… мистер Чантри, я не могу дальше. Я… шага не в силах сделать!
Мы отошли под деревья и сели на упавший ствол. Не только Лусинда выбилась из сил. Я Хватал ртом воздух и страдал от боли в боку.
Нашарив свой нож, я укрепил его так, чтобы не выскальзывал из ножен, и встал. Позади осиновый перелесок, спереди тропка: то ли индейцы проложили, то ли бизоны, то ли лоси.
— Надо идти, — произнес я; девушка поднялась на ноги.
Стрельба внизу прекратилась. Скоро они явятся за нами, и спрятаться нам негде.
Глава 18
Несмотря на все, я не торопился. Беготня и игра в прятки мне порядочно приелись. Медленно, но неуклонно пробуждалось бешенство. Вообще-то мне больше подходит размышлять, нежели воевать. Люблю сперва подумать, потом уж действовать, а быка за рога беру, когда другого выхода не находится никак. До сей поры меня вел скорее инстинкт — первобытное наследие, полученное от чреды воинственных предков. Но теперь я не хотел улепетывать. Руки чесались драться. Если бы только не приходилось помнить о моей спутнице, помимо себя. Как ни привлекательна и ни умна она была — а я всегда предпочитал умных женщин, — в данный момент лучше бы она находилась где-нибудь еще. Выходя на смертный бой, ни о чем постороннем думать не следует. Внимание не должно отвлекаться ни на минуту.
Пороха внизу, где лагерь, израсходовали немало, и объяснением могло быть появление моих друзей… либо индейцев. К первым нужно бы присоединиться, вторые — дополнительная причина забиться в щель. Ван Рункл говорил о пещере… но попробуй отыщи ее среди ночи!
Повернувшись к Лусинде, я спросил:
— Сумеете вести себя тихо? Наподобие бесплотного духа?
— Духи звенят цепями. Вы это имеете в виду?
— Сейчас не время для шуток. Мне от вас нужно, чтобы вы не делали шума, сидели среди тех вон деревьев и не шевелились, пусть кто-то окажется на расстоянии дюйма… ясно?
— Да.
— Отлично. Катись.
Выбранные мной еловые заросли, непроглядно густые, годились как укрытие лучше не надо, а бревно, с которого мы встали, служило хорошей приметой, гладкое, белое в лунном свете, а луна взойдет того и гляди.
— Что вы собираетесь делать?
— У вашего дядюшки имелось около двадцати человек. Сейчас меньше… сверх шестнадцати вряд ли, по-моему. Схожу сокращу неравенство сил еще немного.
— Погибнете. Вы ученый, а эти люди беспощадны… никаких принципов.
— А у меня принципы есть. Что должно бы поставить меня в невыгодное положение.