Мы привяжем его к твоему дикарю, а потом посмотрим, что будет!
Хороший тягловый бык — каким, вне всякого сомнения, был Бен Франклин — ценился на вес золота в тех хозяйствах, где приходилось вытаскивать из зарослей кустарника одиноких бугаев, а Бен Франклин знал свое дело. Связав быков вместе, мы оставили их разбираться между собой. Если только дикарь не сдохнет, Бен доставит его через несколько дней в родной загон на ранчо. А если сдохнет, нам придется отправиться на их поиски, чтобы освободить Бена.
К вечеру мы устали настолько, что не разговаривали и, даже толком не поев, рухнули на кровать. Однако на рассвете я уже умывался ледяной водой, когда, протирая глаза, вышел Фуэнтес.
— Как ты думаешь, сколько у нас голов? — спросил я.
— Сотня… может, больше — вместе с теми, что на подходе.
— Давай пригоним их сюда.
Он не стал возражать. Фуэнтес оказался неплохим поваром — лучше, чем я, хотя Барби-Энн готовила вкуснее. Мы поехали, пригнали скот и, перекусив на скорую руку, отправились обратно.
— Старый загон? — Фуэнтес присел на корточки и начертил в пыли план. — Он вот здесь, видишь? Я что-нибудь приготовлю, а ты отгони туда лошадей и приведи свежих. Лучше забрать с собой наших коней, чтобы мы могли оставить их на ранчо.
Вскочив в седло, я поскакал, уводя за собой его лошадь. До загона было всего несколько миль, но я не хотел оставлять каурого так далеко от дома. Во-первых, мне его подарила мама, а во-вторых, этот замечательный конь угадывал любые мои намерения.
Путь, который указал мне Фуэнтес, оказался короче, чем тот, который мы проделали, собирая бычков, поэтому не более чем через полчаса я взобрался на холм, поросший густым кустарником, и не далее чем в полумиле увидел загон. Неожиданно я потянул за узду и привстал на стременах.
Мне показалось, будто кто-то…
Нет, наверное, я ошибся. В загоне никого не должно быть. К тому же…
И все же я приближался осторожно и выехал на открытое место, принюхиваясь к запаху пыли… Моей собственной? Или кто-то здесь побывал? Лошади стояли, подняв головы поверх перекладин загона, и смотрели на восток, в сторону старой тропы, уводившей к поселениям, находившимся на расстоянии одного перехода отсюда. Мне показалось, что я кого-то заметил, но так ли это? Не обман ли зрения? Или игра воображения?
Расстегнув кобуру, я вошел в загон и взглянул в сторону старой хижины. Удерживая лошадь, расседлал ее, заарканил свежую, потом подозвал каурого.
Пока я занимался всем этим, мои глаза шарили по земле. Следы… свежие следы. Подкованная лошадь — и очень хорошо подкованная.
Седлая свежую лошадь, почти белую, но с черными гривой, хвостом и ногами, я, как бы невзначай, наблюдал и прислушивался.
Ничего.
Направив уставшую лошадь в загон, проверил лоток, по которому тек ручей, чтобы удостовериться, есть ли в нем вода.
Была… Но тут сразу обнаружил еще кое-что. Несколько зеленых нитей, застрявших в щепках на краю лотка, — так бывает, когда человек наклоняется, чтобы напиться из трубы, а его шейный платок цепляется за щепку.
Взяв нити, я сунул их в карман рубашки.
В загоне кто-то побывал. Кто-то здесь пил, но почему тогда не подошел к хижине? В стране, где разводят скот, даже враг может оказаться желанным гостем за обеденным столом, а многие скотоводы в овцеводческих районах ели в повозках овечьих пастухов. В стране, где трапеза и сама пища могут находиться за сотни миль друг от друга, за обеденным столом нередко утихала вражда.
Бэлч не колебался, подходить или нет к нашему огню, да и его люди, скорее всего, не засомневались бы. И все же кто-то побывал здесь и торопливо уехал. Кто-то преднамеренно избегал нашу хижину, о которой наверняка знали все в округе.