Осборн поднял глаза, смутился, подумав, что слишком пристально рассматривает незнакомого человека и вновь склонился над тарелкой.
Мопин, наливая ему кофе из большого железного кофейника, сказал:
— Генри Уинлер может рассказать тебе об индейцах.
Сидевший напротив что-то пробурчал. Встретив взгляд Осборна, он начал отрывисто говорить, едва разлепляя губы, чтобы не двигать щеками.
— Вы рассматриваете мое лицо… Это пуля снэйков — две недели назад. Пробила щеки навылет и вышибла четыре зуба.
Осборн вытаращил глаза.
— И компания заставила вас выйти на линию?
Говард Мопин объяснил:
— Компания — это сам Генри. Между Далласом Каньон Сити он работает один.
— В тот день не было пассажиров, — продолжил Уинлер. — Только мы с Уэллсом Фаргоу. Мы ухитрились оторваться от индейцев и унести ноги, кровь из меня хлестала, как из недорезанного поросенка. Фаргоу перевозил десять тысяч наличными. Мы бросили фургон и удрали на пристяжных. Потом, правда, вернулись, эти дикари не взяли деньги, разбросали их повсюду, словно мусор какой-то. Увели лошадей и срезали кожу из внутренней обшивки фургона.
Он допил кофе, вытер губы рукавом.
— Ну и испугался же я тогда. Вот с тех пор начал лысеть.
Генри Уинлер тяжело поднялся, взял шляпу и плащ со скамьи.
— Поехали, — громко сказал он. — Еще далеко до Далласа.
Пассажиры вышли вслед за ним; сквозь открытую дверь Осборн слышал, как начали загружать дилижанс. Звучный хлопок кнута, скрип колес, дилижанс быстро съехал со двора и покатил по дороге.
Девушки выскочили посмотреть ему вслед, женщина оторвалась от работы и выглянула в окно. Осборн понял, что новые люди — нечастое явление в монотонной и скучной жизни этих богом забытых людей.
Он пообедал, не торопясь набил трубку и закурил, наслаждаясь теплом и отдыхом. Старшая дочь, красавица Элиза, помогала матери печь хлеб, средняя мыла посуду и стирала со стола, а самая младшая сидела в уголке над грифельной доской.
Вернулся Говард Мопин, налил себе кофе и сел рядом.
— Сколько я вам должен? — спросил Осборн.
Хозяин рассердился.
— Должен?! — вспыхнул он. — Надо же до этого додуматься!
— Но… Я думал…
Мопин только рукой махнул.
— Генри Уинлер заплатил мне за ночлег, а пассажиры — за обед. Но ты — гость.
— Тогда огромное спасибо за угощение. — Осборн посмотрел в окно, где на горизонте виднелись коричневые холмы. — Рядом есть еще живые люди?
— Далеко. — И добавил: — Пятнадцать миль до ранчо Энди Кларноу. А дальше, по дороге, где ты поедешь, станция Джима Кларка. Я сюда приехал раньше других.
— Сколько лет вы здесь живете?
На минуту Мопин задумался.
— Уже больше трех лет. В шестьдесят первом уехал из Крикса. Мне здесь очень нравится. Хорошая земля, чтобы разводить скот и держать лошадей.
— А индейцы не беспокоят? — спросил Осборн и увидел, как лицо Мопина исказилось.
— Только я поселился на этом месте, как Паулина убил моего пастуха и угнал всех лошадей, двадцать семь голов. Для меня это был страшный удар, но мы все-таки решили отсюда не уезжать.
— Мне уже все уши прожужжали с этим Паулиной. Вы уверены, что такой человек действительно существует? Что это не просто имя, каким поселенцы готовы обозвать всякого кровожадного индейца?
Мопин покачал головой.
— Такой человек существует, несомненно. Я обменялся с ним несколькими выстрелами. Но даже его главные враги уорн-спрингзы не могут точно сказать, сколько у него воинов. Я думаю, что у него индейцы разных племен: снэйки, пайуты, мадоки. Вряд ли у них он — вождь, но мы, белые, дали ему такую кличку. Он сущий дьявол! Выиграл сражения с регулярными отрядами. Уорн-спрингзы ненавидят и боятся его, как и белые, потому что он убивает людей в резервациях, угоняет их лошадей, увозит их жен и детей.