У правой стены стоял огромный кожаный диван на гнутых ножках, с высокой спинкой и вычурными подлокотниками в виде драконов, вырезанных из черного дерева. К одному из шкафов напротив дивана был приколот поблекший календарь десятилетней давности с фотографией полуобнаженной блондинки. Под календарем стоял сервировочный столик на маленьких колесиках, пыльная ад поверхность которого была занята пустыми бутылками из-под крепких напитков.
Все убранство этого помещения говорило, что его хозяин пытался создать здесь себе что-то наподобие уюта.
Пройдя немного вдоль шкафов, приятели увидели с левой стороны большой письменный стол, стоявший возле стены, на которой висела большая картина с изображением звездолета, освещенного лучами ярко-красной звезды и летящего на фоне черного космоса. Уорнер обратил внимание на знакомые очертания нарисованного корабля: вне всякого сомнения, это был «Валрус».
Эта картина со звездолетом, служившим домом для Скайта несколько лет, вызывала у него ностальгические чувства. В конце концов, столько всего было пережито на борту этого старого космического корабля, приютившего его и взявшего под защиту своих бронированных бортов. Уорнер вспомнил, когда первый раз увидел «Валрус». Это было именно тогда, когда его перевозили на урановые рудники в Пояс астероидов, после того, как смертная казнь, к которой был приговорен Скайт Уорнер, сорвалась из-за неполадок в электрической цепи.
Что с ним случилось, Скайт Уорнер не помнил, будто кто-то стер всю его память. Он помнил только тот момент, когда охранники облили его холодной водой из ведра в той самой камере, где должна была состояться казнь. Рядом, в двух шагах от него — голого, дрожащего в луже на холодном каменном полу — стоял еще дымившийся электрический стул. На проводах «вершины гуманизма, демократии и человечности» еще искрились остаточные разряды, и в камере сильно пахло озоном. Запястья рук и ног страшно болели. Кожа в тех местах, где находились наручники с подведенными к ним проводами, покрылась волдырями от ожогов. Боль была невыносима, но самое страшное заключалось в том, что он совершенно забыл, кто он, где он и что с ним было до того самого момента, когда он открыл глаза.
— Вставай, мерзкий ублюдок, — услышал Скайт первые слова в своей новой сознательной жизни и ощутил сильный удар тяжелого ботинка под ребра. Но боль от удара была ничем по сравнению с той страшной, пронизывающей все тело болью, которую испытывал Скайт после своего второго рождения.
«Так вот кто я, — мелькнула первая мысль в его воспаленном мозгу, Мерзкий Ублюдок…»
Смертную казнь заменили пожизненной ссылкой на астероиды. Перед отправкой в одну из колоний для особо опасных преступников Уорнер из личного дела узнал про себя все, что ему требовалось. Родители умерли, когда ему еще не исполнилось и шести лет. Они погибли при взрыве, устроенном террористами в одном из супермаркетов в Плобитауне. Скайт долго вертел фотографию матери, оказавшуюся в бумагах, но так и не смог вспомнить, кто эта хрупкая женщина с застенчивой улыбкой и затаенной тоской в мягком взгляде голубых глаз. Образ этой женщины не вызвал в нем ни воспоминаний, ни эмоций. Она была ему совершенно незнакомым, чужим человеком.
В восемь лет он сбежал из приюта и примкнул к банде малолетних преступников, орудующей в одном из «не самых престижных» кварталов Плобитауна. С того самого момента и начинался счет его подвигам — от краж сумочек, кошельков, машин до ограблений магазинов и убийств. Читая сухие строчки своего досье, Скайт Уорнер не мог поверить в то, что это все написано про него.