Однажды он заявился в бар итальянца Сморчелло
Утка.. Да-да, англоязычная вывеска «Baк „Duck“» веселила всю округу… Так вот, Эль Маньячи пришел в забегаловку старины Сморчелло. Надо сказать, что вместо стульев в «Утке» всегда были навалены горы матрасов. На эти матрасы очень любили залечь ребята дона Хворьлеоне. Как дон захворает, так мужикина матрасы. Делов-то нету, когда босс бюллетенит.
Вот и представьте в зале царил полумрак, бойцы валялись на матрасах и злоупотребляли спиртным, порхала услужливая официанточка, — в общем, царили мир и спокойствие. Открылась дверь, в затхлом воздухе пахнуло вечерней свежестью. На пороге возник мужчина. Черный плащ, джинсы и рубашка, широкополая шляпа, туфли со шпорами, сигара в зубах, а в руке смоляной скрипичный футлярчик. Аккуратненький такой, с наклеечкой «За Шопена ответишь!..
Встал незнакомец под самой яркой лампочкой, поглядел в темноту зала, выплюнул сигарку и говорит
— Ночной Трезор. Всем выйти из Сумрака для проверки паспортов! А то ишь понаехали…
Ребята-макаронники с понятием, хоть и мафия. От греха подальше решили ксивы предъявить. Но в дальнем углу бара нашелся-таки отморозок, правда, приезжий из дружественной Тыпонии — делегат от тыкудзы по обмену опытом. Звали его Уйдуко Восвояси, полный беспредельщик, которого даже из тыкудзы за жестокость едва не выгнали. И этот Восвояси ляпает пьяным голосом
— А иди-ка ты, пент моганый, домой.
Эль Маньячи пентом никогда не был, сильно обиделся.
— Не хотите, — говорит, — по-хорошему, будем по-плохому.
Выхватил из футляра (явно на пружинках крышка была!) автомат системы Страдивари и сыграл краткий убедительный реквием. В одну обойму уложился. Никто и пушку не успел вынуть.
В живых остались официанточка, Сморчелло и злополучный Уйдуко Восвояси. Ночной Трезор Эль Маньячи приблизился к тыпонцу
— Видишь, как наше слово отзывается, если глупое? Короче, извинись, и расстанемся друзьями.
Делегат принялся радостно кланяться
— Прости, Маньячи-сан, итальянское сакэ моим языком говорило. Я искренне уважителен и почтительно внимателен к твоим снисходительным просьбам.
Вот и паспорт, и деньги, и… хошь, мизинчик подарю?
Эль Маньячи усмехнулся
— Не нужны мне твои паспорт, деньги и мизинчик. Ладно, гость иноземный, вали отсюда. Толькоскажи, как тебя зовут?
— Уйдуко Восвояси, — честно ответил тыпонец, а сам к выходу пятится.
Нахмурился Ночной Трезор показалось, что грубиян не хочет назваться.
— Как звать, спрашиваю?
А тыпонец кланяется и повторяет
— Уйдуко Восвояси.
— Врешь, — процедил сквозь зубы Эль Мавьячи. — Не уйдешь.
И сыграл ему коду.
Повисли тишина и впечатлительная официанточка на руках Сморчелло.
— Скажи-ка, бармен, — промолвил Антонио. Вампирши в вашем городе есть?
— Кому и жена вампирша, — уклончиво ответил Сморчелло.
— И то верно, — согласился Эль Маньячи и вышел вон.
Дон Хуан подал знак Диего, и гитара замолчала. Некоторое время детишки сидели не дыша. Затем тишину взорвал шквал восторгов и вопросов
— Брависсимо!.. Спасибо, дон Хуан!.. А что дальше?. Он потом отыскал и наказал самого главного мафиози, да?. Класс!.. Здорово…
Когда верещание стихло, старик ответил
— Продолжение — завтра, а сейчас почти стемнело. Это значит, что пора…
— Кушать! Кушать! — подхватили дети.
— Правильно, пострелята, — широко улыбнулся дон Хуан. — Удачной охоты! И, пожалуйста, не забудьте перед едой спросить у своего ужина справку об отсутствии СПИДа!
Длинные белые клыки, сверкающие в сгустившихся сумерках, подтвердили ужасные догадки Харри Проглоттера. Он тупо уставился на малиновую вурдалакмусовую бумажку. Веня был, как всегда, расторопней.