– Боишься пройти по делу как соучастник? – Дарий коварно ухмыльнулся.
– Может, и боюсь, – согласился Квинт, – только вот тебе тоже нечему радоваться. С твоей стороны очевидное преступное попустительство.
– Но меня-то это не беспокоит... – заметил гном философски. – Правда, Крион?
– Вы так говорите, будто я сделал сейчас что-то нехорошее. Порошок совершенно безвреден. Его даже есть можно – сам пробовал.
– То, что ты его пробовал, еще не гарантирует безвредность порошка. У тебя же железный организм, стойко переносящий любые яды. Ну это мы просто так шутим, – добавил Квинт, видя, как вытянулось от огорчения лицо техномага. – Интересно, а ты всегда таскаешь весь свой магический арсенал с собой?
– Не только с собой, но и на себе, – поправил его Крион и провел рукой по многочисленным карманам своего неизменного черного комбинезона с серебряными нашивками. – Ведь никогда не знаешь, что может приключиться в следующий момент, верно? Кое-что полезно постоянно держать под рукой. Кроме того, у меня целый чемодан, битком набитый этим добром.
Друзья неторопливо шагали по хорошо освещенной главной улице города. Гулять было одно удовольствие-ярко горят бронзовые фонари, мостовая выложена симпатичным темно-серым булыжником, а воздух в меру прохладный. Несмотря на позднее время, им совершенно не хотелось спать.
– Похоже, мы перешли в лагерь тех, кто ведет ночной образ жизни. Под утро нам снова захочется пообщаться с одеялом и подушкой, и мы проспим весь белый день в автотелеге, а ночью снова будем искать, чем занять себя, – заметил Крион.
– И что ты предлагаешь? Снотворное?
– Нет, – техномаг рассмеялся, – я всего лишь предлагаю потерпеть и не лечь утром.
– Но во время поездки нас будет укачивать! – ужаснулся гном. – Как же не задремать в столь невыносимых условиях?
– Придется бороться с организмом... – только и успел сказать техномаг, как прямо ему в лицо с визгом врезалась летучая мышь.
Она вежливо пропищала на своем мышином языке всевозможные извинения и взвилась в ночное небо. Издалека мышь напоминала рваный кусок ткани, носимый ветром.
– Она мне щеку расцарапала! – возмутился Крион. – А если бы лапой в глаз? Разве можно так безответственно летать?!
Впереди послышался шум. Группа гоблинов, немного выпившая лишнего – всего-то сорокалитровая бочка эля. – бурно выясняла отношения. Попросту говоря, они дрались. Что они между собой не поделили – непонятно. В принципе гоблинам чаше всего вообще не нужен повод для драки: они занимаются этим исключительно ради собственного удовольствия. В их понимании вечер, прошедший без хорошей потасовки, – это вечер, прошедший зря.
Вокруг дерущихся моментально образовалась толпа, желающая поглазеть на занимательное зрелище. Любопытные стояли близко, но все же на почтительном расстоянии. Действительно, посмотреть было на что. В силу того что гоблины обладают присущей только им примитивной разновидностью магии, любая потасовка, затеянная ими, превращалась в красочное художественное представление. Эта драка не стала исключением. В пылу боя гоблины прибегли к так называемой ругательной магии, о которой написано немало умных книги на тему которой защищено огромное количество магистерских диссертаций.
– У тебя не лицо, а свиное рыло! – закричал один из дерущихся, норовя пнуть противника в коленку.
Тот не успел увернуться, в результате чего его нос превратился в симпатичный розовый пятачок. Толпа захихикала. Как раз это и был показательный пример ругательной магии. Можно сказать, хрестоматийный, классический пример.
– Да ты павлин дутый, неощипанный! – чуть-чуть гнусаво закричал обладатель пятачка.