— Но, Джордж, — запротестовал я, — должен же быть какой-то выход! Ведь и я как-то виноват во всем этом! Если бы я не послал к тебе этого человечка...
Он положил руку мне на плечо.
— Нет, Уолтер. Вся вина на мне, потому что я был жаден. Если бы я послушался тебя две недели назад, я бы ее уже разрушил. Господи, как бы рад я был сейчас совершенно разориться, только бы...
— Джордж, — повторил я, — должен же быть какой-то выход! Нам нужно найти...
— Что?
Я вздохнул.
— Не знаю. Но я буду думать.
— Ладно, Уолтер, — сказал он. — Я сделаю все, что ты предложишь. Все. Я боюсь, боюсь даже представить себе то, чего я боюсь...
Вернувшись в свой отель, я не заснул. Во всяком случае, так было до рассвета — только тогда я задремал и проспал беспокойным сном до одиннадцати. Потом оделся и отправился в город, чтобы перехватить Джорджа за ленчем.
— Придумал что-нибудь, Уолтер? — спросил он, едва увидев меня. В голосе его не было и тени надежды. Я покачал головой.
— Тогда сегодня к вечеру все так или иначе кончится, — сказал он. — Случилась ужасная вещь.
— Какая?
— Я пойду в типографию и спрячу под рубашкой кувалду, — объявил он. — Может быть, мне удастся справиться с ним. Если же нет... Все равно. Я слишком устал.
Я огляделся. Мы сидели вдвоем за столиком в харчевне у Шорти, и Шорти приближался к нам — принять заказ. Мир сейчас казался трезвым и разумным.
Я подождал, пока Шорти не пошел жарить наши сосиски и бифштексы, и тихонько спросил:
— Что произошло?
— Очередной манифест. Уолтер, он требует, чтобы я установил в типографии еще один линотип.
Он глядел мне прямо в глаза, и у меня по спине побежали мурашки.
— Еще один... Джордж, какую книгу ты набирал сегодня утром?
Но, разумеется, я уже и сам догадался.
Он назвал книгу, и мы надолго замолчали, пока не пришла пора встать из-за стола.
— Джордж, — сказал я, — тебе были поставлены какие-то сроки?
— Двадцать четыре часа. Конечно, за это время я все равно не смог бы раздобыть еще одну машину, разве что где-нибудь найдется подержанная, но... Короче, я не стал спорить насчет времени, потому что... Я ведь уже сказал тебе, что собираюсь сделать.
— Это же самоубийство!
— Возможно. Но...
Я взял его за руку.
— Джордж, — сказал я. — Наверняка что-нибудь можно придумать. Наверняка. Дай мне время до завтрашнего утра. Я встречусь с тобой в восемь; и если я ничего толкового не придумаю, тогда... я помногу тебе его уничтожить. Может быть, один из нас успеет добраться до его жизненно важных центров...
— Нет, тебе никак нельзя рисковать, Уолтер. Это моя вина...
— Но если погибнешь ты, проблема все равно не будет решена, — настаивал я. — Ну, по рукам? Так подождешь до завтрашнего утра?
Он согласился, и мы расстались.
Утром без четверти восемь я покинул свою берлогу и отправился к Джорджу признаться ему, что ничего дельного я не придумал.
Когда я открыл дверь и увидел Джорджа, в моей голове все еще не было ни единой толковой мысли. Он взглянул на меня, и я покачал головой.
Он спокойно кивнул, словно именно этого и ожидал, и произнес очень тихо, почти шепотом — наверно, чтобы не было слышно в типографии:
— Слушай, Уолтер! Не лезь ты в это дело. Похороны мои. Это все моя вина, и еще того человечка с шишкой, и...
— Джордж, — сказал я. — Кажется, я нашел! Эта... эта шишка навела меня на мысль! Нужно... Да! Слушай! Ничего не предпринимай в течение часа, слышишь? Я сейчас вернусь. Наше дело в шляпе!
Я вовсе не был так уж уверен, что наше дело в шляпе, но стоило попробовать, пусть даже вероятность успеха была минимальной. И еще мне нужно было как-то подбодрить Джорджа, иначе он мог запросто броситься головой в омут.
— Но скажи... — начал он.
Я показал на часы.
— Сейчас без минуты восемь, объяснять некогда.