Какова бы ни была правда относительно этого, факт остается фактом: Передник действительно обладает некоторыми любопытными свойствами, которые не могут быть объяснены рациональным образом. Например: прикосновение к его кромке исцеляет некоторые исключительно редкие разновидности золотухи (не особенно полезное свойство, учитывая то, что рассматриваемая бактерия встречается настолько редко, что занесена в Красную книгу, и любой человек, вздумавший нанести ей вред, облагается значительным штрафом); он превращает австралийский футбол черт знает во что как ничто другое на земле; а бисквитные торты, испеченные человеком, повязавшим его, неизменно оказываются жесткими как мельничный жернов.
Немного спустя Ламорак пришел в себя. Он потряс головой и попытался собрать воедино осколки своей памяти.
Он осознал, что чувствует себя значительно лучше.
Что-то острое врезалось ему в шею. Он покопался во внутренностях своей рубашки и обнаружил там выбитый зуб. Кажется, он где-то его уже видел.
– Ага, – сказал он. – Это хорошо.
Он поднял голову и увидел дуло револьвера. Позади него стояли Хроногатор и еще один человек, одетый таким же образом, с непрерывно движущейся челюстью.
– Ни ф мефта, – проскрежетала Хроногатор, – или Тревор иврешетит тебя как фито.
– Хорофо, – отвечал Ламорак, – не фтреляйте. Ох, фволочь, – добавил он, потирая распухшую челюсть. – Ты вфе-таки меня подловила.
– Что здесь все-таки происходит, черт побери? – вопросил Тревор с полным ртом. – Драка. Какой-то парень в женских тряпках, валяющийся в отключке. Лошадь с флагштоком, торчащим изо лба. То есть, я хочу сказать – что это все значит?
Ламорак с трудом улыбнулся.
– Фейчаф объяфню, – сказал он.
– У меня ефть… – Хроногатор в ярости зарычала, раскрыла рот и вытащила две маленькие полоски сверкающего металла. – Так-то лучше, – сказала она, засовывая их в карман. – Черт с ней, с сохранностью зубов. У меня есть идея получше, Тревор. Давай свяжем этих двух идиотов и спокойно вернемся на корабль, как ты думаешь?
Тревор пожал плечами.
– Делай как знаешь, – сказал он. – Чем мы их свяжем?
Ламорак осторожно кашлянул.
– Ефли вы повволите, у меня ефть предловение на этот фчет… – сказал он.
Передник Неукротимости, разорванный на тонкие полоски, предоставил достаточно материала, чтобы держать рыцарей надежно связанными в течение шести часов; в конце концов они были освобождены группой странствующих Фруктовых Монахов, направляющихся к скалам Эйерс, чтобы пополнить запас консервированных личи.
На обратном пути в Альбион рыцари возложили работу по восстановлению Передника на Сестер Неуместности – еще более малочисленный и закрытый орден, посвятивший себя молитве, размышлению, швейному делу и состязаниям по игре в мяч (из какового источника и происходило баснословное богатство этого сообщества). Три месяца круглосуточной работы – и Передник стал почти (хотя и не совсем) как новый. Да, действительно, он больше не влиял на результаты футбольных матчей; с другой стороны, у него появилась потрясающая способность превращать любую вещь, оставленную на ночь в его карманах, в маленькие бумажные шарики, рассыпающиеся при прикосновении, обертки от фруктовой жевательной резинки, изжеванные билетики на метро и вышедшие из обращения монетки в пятьдесят лир.
4
– Признайся, Тур, – сказал Бедевер, – мы заблудились.
Можно рассуждать о Висячих садах Вавилона или Колоссе Родосском; но если вы хотите увидеть настоящее чудо света, посмотрите на рыцаря какого-нибудь древнего ордена, которого заставляют признать очевидную вещь.
– Я знаю, что мы заблудились, – весело отвечал Туркин, складывая дорожную карту и запихивая ее под сиденье грузовика. – Нам и следовало заблудиться. Если бы нам не удалось заблудиться, мы бы шли неверным путем.
Бедевер воззрился на него.