– Ты же любишь лук, – сказал Мейсон.
– Больше нет.
– С каких пор?
– С тех пор, как она влюбилась, – промурлыкал Дональд.
– Заткнись, тупица.
– Новый бойфренд? – поинтересовался Мейсон.
– Ничего особенного, папа. Не о чем беспокоиться.
– Совсем по-другому она пела утром Дерди по телефону, – заявил Дональд, затем фальцетом передал разговор. – «О, Ди, он самый лучший, то, что надо. Никогда не встречала такого за всю мою жизнь – он ни на кого не похож».
– Умри, липучка! – Тина швырнула в брата луком.
Лук прилип к щеке, а потом соскользнул на белую майку мальчика.
– Пап! – заныл Дональд.
– Тупица, – выпалила Тина.
– Дети, – прорычал Мейсон, произнося одно это слово с тем выражением, которое они оба хорошо знали: «Прекратите, пока я не вышел из себя и вы не нажили себе неприятности».
Недовольно бормоча что-то себе под нос и хныча, Дональд поднялся из-за стола, чтобы вытереть лицо и поменять футболку. «Тина отнюдь не образец благоразумия», – отметил с грустью про себя Мейсон.
Оставшись с ней наедине, он вернулся к разговору:
– Так что насчет этого мальчика?..
– Папа!..
– Мне просто любопытно.
– Только одно: он не мальчик, он взрослый мужчина. Мейсон неожиданно для себя вздрогнул:
– Он ходит в университет Орегона?
– Да, но он уже заканчивает. Он правда милый, папа, и такой хладнокровный.
Дональд вернулся уже без лука, но в той же самой рубашке и с фотографией в руке. Он внимательно смотрел на снимок, будто пытаясь разгадать тайные знаки.
– По мне, ничего особенного.
– Ах, отдай, воришка, – Тина бросилась к брату, выхватила снимок из рук и хлопнула его по голове, что было расценено Мейсоном как легкий удар.
– Я бы хотела остаться и поиграть с вами, но мне правда надо идти, – потом обратилась к брату: – Хотя бы для того, чтобы сбежать от тебя.
Он улыбнулся:
– Огромное спасибо. Тина улыбнулась в ответ:
– Ничего, пожалуйста, – она взглянула на часы. – О боже, я опаздываю.
– Опаздываешь? Куда ты можешь опоздать? – спросил Мейсон. – Занятия начинаются только во вторник.
– У нее свидание, – подозрительно заметил Дональд. – Свидание с мистером Великолепным.
Тина сердито нахмурила брови, потом отошла за сумкой у лестницы и вернулась к Мейсону. Положила ему на плечо маленькую ручку, смотревшуюся, как воробей на строительной балке.
– Папа, обещаю, что в следующий раз ты устроишь мне допрос с пристрастием. Но сейчас мне действительно нужно ехать.
Он накрыл ее ручку своей огромной ладонью. Дочь нежно поцеловала его в щеку.
– С днем рождения, старик. Я люблю тебя.
– Я тебя тоже люблю, милая, – Мейсон поцеловал ее руку.
– Пока, воришка, – сказала Тина Дональду и заспешила к двери.
– Пока, птенчик, – ответил он. В дверях она притормозила:
– Где мои ключи?
– На столе около телефона, – интуитивно сказал Мейсон.
– Ах да, вот они. Спасибо, папа. Я позвоню скоро, обещаю. И она исчезла.
Этим вечером, после того как он вернул Дональда в цепкие когти своей бывшей жены, дом показался Мейсону совсем опустевшим, холодным и одиноким, как обратная сторона Луны. Слишком много места для него одного – но он не мог отказаться от дома, который был переполнен воспоминаниями о времени, проведенном с детьми.
Мейсон опустил пару кубиков льда в хрустальный бокал. Они простучали по дну, как прозрачные игральные кости, потом, при появлении первой капли виски, зашипели от радости. Через минуту Мейсон налил вторую порцию, но уже безо льда.
Когда зазвонил телефон, он был почти уверен, что это кто-то из детей хочет сообщить, что забыл свои вещи. Они всегда что-то забывали. Мейсон даже расстроился, когда оказалось, что это по делу.
– Мейсон? – раздался голос его старшего прораба.