— Да не вздумай будить родителей!
— Родителей у нее нет… — зачем-то сказала служанка, глядя на Бальтазара круглыми от ужаса глазами. — У нее нет… Нету… Сейчас разбужу! — вдруг заторопилась она и исчезла, промерцав светильником где-то вверху лестницы.
Бальтазар ждал в темноте, приобнаживши кинжал. Текли минуты. В это время наверху, в дорогой, но строго обставленной спальне творился суматошный, вполгласа разговор.
— Он пришел, он там, внизу. Я сейчас разбужу Мозаччо и Джино, пусть возьмут оружие…
— Кто внизу? — вопросила Има, садясь на постели и стягивая ворот ночной сорочки из тонкого полотна.
— Студент… Настоящий разбойник! Думаю, думаю — Бальтазар Косса!
— Погоди будить кого-нибудь из слуг! — приказала Има, подымаясь и отбирая светильник у трепещущей служанки. — Я сама поговорю с ним! А ты ступай, ступай спать! — требовательно приказала она и повторила с напором: — Справлюсь сама! Ты иди!
Има, вытолкав служанку, набросила на плечи распашную накидку.
— Косса! — повторила она вполголоса. Озноб, начавшись где-то внизу живота, прошел мурашками по всему телу. Конечно, она знала, слышала о Бальтазаре, о его удивительных ночных приключениях, но чтобы так вот прийти прямо в дом, ночью?
Има приближалась к своему двадцатилетию, по тогдашним, да и позднейшим понятиям она уже давно «заневестилась», и она, конечно, не раз задумывалась о том, о чем говорили все вокруг, о чем живописали художники, слагали стихи поэты, о чем пели уличные певцы по ночам, и имя Бальтазара Коссы тревожило ее, как и многих. Но представить себе… Только представить!
— Но что же я стою! — схватилась она и, подняв светильник, внезапно оробевши и задрожав, вышла из спальни. Да, несомненно, там, внизу лестницы, в темноте кто-то стоял! Ей вдруг стало так страшно, что и взаправду захотелось разбудить слуг и выдворить дерзкого ночного гостя. Она, вздрагивая, сделала шаг, другой… Едва не споткнулась, пропустив первую ступень лестницы, и, ухватясь рукой за перила, пережидала несколько мгновений бешеное биение сердца. «Что я делаю? Почему иду к нему?» — прошло стороной, почти не зацепив сознания. Она сделала еще шаг, и еще… Да, он был тут, внизу, и ждал ее, медленно спускавшуюся со светильником в руке. Еще ступенька, еще — и вот показалось из мрака его лицо, жесткое и красивое лицо зверя, ожидающего свою жертву. Има остановилась, пытаясь унять биение сердца и вся покрываясь холодными мурашками.
— Кто ты, и зачем пришел? — вопросила она наконец, возможно тверже.
— Ты знаешь меня! — сказал он, смело глядя ей в лицо (Има не сошла с последних ступеней, и лица их оказались на одном уровне). — Я Бальтазар Косса, и я пришел к тебе!
Има внимательно смотрела ему в лицо, не шевелясь. Светильник в ее руке дрожал и потрескивал.
— Ты даже не встречал меня, не разговаривал со мною, не ведаешь, кто я и что я, и пришел ко мне? Ночью? Прямо так? — вымолвила она, наконец. (А груди предательски твердели, и она чуяла сама, как у нее каменеет и подбирается живот.)
— Я видел тебя в церкви! — возразил Косса, прямо глядя в лицо девушки, которая смотрела на него и в глазах ее рос и сгущался мрак неведомых ему глубин. Има не говорила ничего, но Бальтазару вдруг, неведомо с чего, стало стыдно, такая серьезная строгость взора ему была внове и непонятна. Добро бы она трепетала, тряслась, молила о снисхождении или нервно смеялась, отталкивая его руки, изгибаясь, заранее готовая отдаться. Но так вот молчать и глядеть ему в самую душу, и этот темный бархат глаз, и эта спрятанная за ними мысль и мука — все было непонятно ему в этой женщине — девушке ли? На ум вдруг пришло, что ежели у нее есть любовник, то любовник боится ее и трепещет под этим углубленно-серьезным взором.