У нее все время было плохое настроение, она нервничала, иногда не отвечала на мои вопросы, отчего-то злилась и, сославшись на какие-то дела, не прогуливалась как бывало со мной после школы, а убегала домой.
Вот так однажды, уныло бредя после занятий, я остановилась у витрины с игрушками; не видя их, я задумалась о странном поведении Кэти.
– Как тебе нравится та мартышка? – вдруг раздался рядом чей-то голос.
Я увидела сначала отражение, а затем самого ухмыляющегося Терри.
– Наконец-то твоя подруга поняла, что здесь лишняя, – сказал он.
– Кто лишняя? – переспросила я.
– Кэти, она втрескалась в меня по уши.
– Ты врешь! – я не могла поверить в страшную правду.
– Нет, я всегда знаю, когда девчонки клюют на меня, у меня есть опыт, но ты не бойся, ты мне больше всех нравишься, я балдею от тебя.
– Гад, – задохнулась я от ярости, связав наконец все причины и следствия. – Козел вонючий, если ты когда-нибудь еще раз подойдешь ко мне, я не знаю, что с тобой сделаю!
Для вящей убедительности я толкнула его в грудь и плюнула ему под ноги.
– И не смей больше пялиться на меня, урод паршивый!
Я в сердцах отвернулась, но он схватил меня за плечи, развернул к себе и, покраснев от злости, прошипел:
– Что ты сказала?
– Я ненавижу тебя, какого черта ты появился у нас, ты все испортил!
Я чуть не плакала, он оторопел и выпустил меня. Я побежала, чувствуя, что слезы вот-вот хлынут из глаз.
Немного успокоившись, я решила сходить к Кэти объясниться, она поймет, и у нас будет все по-прежнему. Подгоняемая надеждой, я подлетела к ее дому и позвонила. Дверь открыла Кэти, но не впустила, а сурово спросила:
– Зачем явилась? Я тебя не звала.
– Кэти, впусти меня, я должна важное сказать, – умоляюще попросила я.
– Проваливай, – буркнула она и хотела закрыть дверь, но я навалилась, не давая ей сделать это, тогда она не церемонясь оттолкнула меня и захлопнула дверь.
Я ошеломленно посмотрела на закрытые ворота в рай и отчаянно забарабанила в них обеими руками.
– Кэти, открой, я тебя очень прошу, – кричала я, но она не открывала.
Уяснив, что она не откроет, я медленно сползла по двери и, усевшись прямо на пол, горько заплакала.
Я не слышала, как дверь открылась, но Кэтин голос вдруг сказал:
– Не реви как корова. Ладно уж, заходи.
Продолжая всхлипывать, я вошла. Толкнув меня в кресло, она скоро вернулась со стаканом воды. Судорожно всхлипывая и клацая зубами, я сделала глоток и, поперхнувшись, сильно закашлялась.
– Ну вот, ничего как следует делать не умеешь, – проворчала она, хлопая меня по спине.
Отдышавшись, я поспешно начала:
– Кэти, я послала этого дурака к черту, он больше не будет приставать ко мне. Точно, не будет. Его просто нет, не думай о нем. Он теперь меня ненавидит.
С трепетом и надеждой я ела ее глазами, но она не смотрела на меня, избегая моего взгляда.
– Лиз, дело не в нем. Понимаешь, ты стала слишком красивой. Рядом с тобой я кажусь замухрышкой, но не только я, ни одна девчонка в нашей школе в подметки тебе не годится. Ты не замечаешь, я знаю, но все парни теперь пялятся на тебя. Я не могу дружить с тобой. Это нестерпимо, когда ты пустое место. Я вообще уйду в другую школу.
– Кэти, возьми меня с собой. Я что-нибудь сделаю, и на меня никто больше не будет пялиться, я стану совсем незаметной.
– Что же ты сделаешь? – с интересом спросила она.
– Я надену черные очки и что-нибудь такое, что меня не будет видно.
Кэти рассмеялась и замотала головой.
– Нет, Лиз, этот маскарад не по мне, я все равно буду знать, какая ты на самом деле, и буду всегда как обязана тебе чем-то. Нет, это не годится. Нам лучше расстаться.
– Но можно мне хоть навещать тебя, а? – с последней надеждой спросила я.
– Нет, – отрезала Кэти.
Я видела по ее упрямому выражению, что упрашивать бесполезно, но продолжала сидеть, надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Она встала и открыла дверь.