А когда обернулась, то обнаружила, что Найджел погружен в созерцание ее ног — длинных, таких сексуальных ног цвета кофе со сливками, обтянутых блестящими чулками. Интересно, ему нравится? Да, конечно. Разве она не. помнит, как он поклонялся им, молился на них и руками, и губами, и языком?
Он внезапно поднял глаза, как будто услышал ее слова. Глаза их встретились. Взаимное напряжение росло.
Да, они были любовниками — страстными, самозабвенными, чувственно-ненасытными.
Они знали каждую клеточку тела другого, знали, что доставляет наибольшее удовольствие, заставляет кричать, и стонать, и рыдать. Но теперь эти мысли совершенно неуместны. Более того, сам Найджел тут неуместен!
Ей хотелось заорать: «Да скажи же что-нибудь, черт тебя подери!» Но она сдержалась, зная, что никто не умеет так умело пользоваться молчанием, чтобы вывести собеседника из равновесия, как он. А Найджел продолжал смотреть на нее, словно ожидал, что она должна заговорить первой.
И что сказать? Пригласить присесть? Да лучше уж предложить сгореть в аду!
Возможно, он снова подслушал ее мысли.
Возможно, он до сих пор еще может прочесть, что творится в ее голове, потому что внезапно перевел взгляд ей за спину.
Джессика, и не оглядываясь, знала, что именно привлекло внимание бывшего любовника: на камине стояла большая фотография.
Счастливые, смеющиеся новобрачные — Кэтрин и Тэдди, улыбающиеся друг другу и окружающему миру. А за ними — сам Найджел, шафер жениха, тогда моложе на шесть лет, и двадцатилетняя красавица Джессика, подружка невесты.
— Думаю, тебе лучше присесть.
Она дернулась, словно ее ударили, потом вызывающе вскинула голову и напряглась. Если кто-то предлагает тебе сесть, значит, намеревается сказать нечто, способное выбить почву из-под ног.
А единственное, чем Найджел может свалить ее, — это сообщить дурные вести о брате.
— Что с Тэдом?
В ответ он поднял руку и указал на ближайший диванчик.
— Сначала сядь.
Джессика взвилась.
— Прекрати немедленно, Найджел! Немедленно! Не делай вид, что заботишься о моих чувствах! Я не стеклянная, не разобьюсь. Расскажи, что произошло с моим братом! Тот чертов телефон не отвечал, так что я ничего не знаю…
— Естественно, что не отвечал, — холодно сообщил он. — Меня же там не было.
Джессика внезапно поняла, что Найджел оставил ей свой новый номер.
— Ах, бедняжка, — насмешливо произнесла она. — Стоило затевать возню со сменой номера, чтобы и его сообщить настырной сучке, с риском, что она снова начнет изводить тебя звонками!
Он криво усмехнулся. Действительно, три года назад, после разрыва. Джессика испробовала все пути, чтобы поговорить с ним. Названивала день и ночь, пока он не принял кардинальные меры и не обрубил основной источник связи — телефон. А с ним и последние ее надежды объясниться…
— Не молчи, выкладывай! — потребовала она.
Но Найджел сжал губы, совершенно очевидно не намереваясь издать ни звука, пока она не подчинится. Только мерил ее холодным взглядом с головы до пят, оценивая и достоинства отлично сохранившейся фигуры, и силу сотрясающей ее дрожи. Упрямство и только упрямство еще держало ее на ногах. А это качество Найджел всегда почитал одним из главных ее грехов, пока не нашелся поглавнее…
Все, хватит! — прикрикнула на себя Джессика. Больше не нужно думать об этом! Сейчас это не важно. Не надо обращать внимания, что он смотрит на меня с нескрываемым презрением. Я ведь знаю о его ненависти, знаю. Ну и пусть себе ненавидит и презирает. Мне ведь все равно. Все равно…
Но вот выражение синих глаз изменилось — исчезла жесткость, появилась мрачность. Найджел глубоко вздохнул и с трудом выдавил:
— Сегодня рано утром произошел несчастный случай. Разбился вертолет. Пострадали люди.
Двое… — Он помолчал и добавил:
— Тяжело пострадали.
— Тэд и Кэти? — еле слышно прошептала Джессика, еще не решаясь поверить.