Массажная техника постепенно развивалась и включала теперь в себя такие элементы, как сдвигание вниз или в сторону остатков одежды и растирание всех без исключения частей тела.
Лиз никогда не заговаривала о наших разбухающих день ото дня сексуальных отношениях, я принял игру, и мы продолжали притворяться добрыми товарищами, которым случается иногда оказывать друг другу небольшие услуги вроде массажа всего тела. Как-то само собой получалось, что объектом массажа все чаще становились гениталии, этому сильно мешали остатки одежды, так что в конце концов мы от нее отказались.
Ни для кого не секрет, что если двое голых людей лежат в постели и растирают друг другу гениталии, то одни гениталии рано или поздно оказываются в других.
Это произошло. Очень продвинутая форма медицинского массажа.
И именно тогда нам приспичило обсуждать проблему контрацептивов.
– Ты на таблетках?
– Нет. Я перестала.
– Перезервативы у тебя есть?
– Выбросила.
– Зачем?
– Жест.
– Еб твою! Какой жест?
– Верности
– Ясно.
– Ты лучше вытащи.
– Хорошо.
– НЕ СЕЙЧАС, идиот
– Ох, да.
Я повозился в ней, пока член не начал гореть огнем, потом вытащил.
– Спусти мне.
– Нет!
– Ну, пожалуйста.
– Я не хочу.
– Я тебе делал столько раз, а ты ни разу даже не прикоснулась ко мне.
Она скривилась и выползла из-под одеяла. Умудрившись найти у меня на конце место без единого нервного окончания, она принялась дергать так, что мне стало больно. Я стал двигать ее руку, показывая, что надо делать, и через несколько секунд выпустил ей на живот струю.
Должен подчеркнуть, это было всего лишь семя дружбы. Натуральное массажное масло, если хотите. Никакого секса не было между мной и Лиз. Абсолютно никакого. И лишним доказательством его отсутствия служило то, что она по-прежнему отказывалась целоваться.
Мы сразу заснули, наверно от неловкости. Я думал, ей нужно время. Я надеялся, что она не станет больше делать вид, будто ничего не было. Если повезет, мы проснемся наутро, обменяемся нежными поцелуями и официально назовем друг друга любовниками.
* * *
Лиз открыла глаза и в ту же секунду выпрыгнула из кровати. Я спустился за ней вниз, и мы в полной тишине принялись за завтрак. Потом я не выдержал и задал главный вопрос:
– Лиз? Почему ты меня не поцеловала?
Она внимательно разглядывала кукурузные хлопья и сосредоточенно жевала, очевидно, обдумывая ответ.
– Неужели непонятно?
– Знаешь, мне как-то вообще мало что понятно.
– Я тебя не люблю, – сказала она.
– И что?
– Что значит “и что”?
– Я знаю, что ты меня не любишь. Я все понимаю. Но просто, раз уж мы... как тебе сказать... занялись сексом, то можно как-то...
– Я люблю Джеймса. Это для тебя что-нибудь значит?
– Ничего. Слушай – это же бред: ты проделываешь все это со мной, а говоришь о нем. Я не понимаю, почему ты не хочешь признать, что происходит то, что происходит; когда Джеймс вернется, все опять войдет в норму.
– Ты действительно этого хочешь?
– Конечно.
– И ты думаешь, что это всех устроит?
– Почему нет? Мы всегда сможем остановиться.
– Как же ты наивен. Ты абсолютно не разбираешься в людях. Ты порешь хуйню.
– Почему? Что здесь плохого? Ты думаешь, я не смогу уйти?
– Да.
– Смогу. Если я на все согласился заранее, то как я могу потом чего-то требовать?
– Есть еще маленький пунктик – Джеймс. Ты когда-нибудь слышал о таком чувстве, как ревность? Как-то мне не верится, что он будет на седьмом небе от счастья.
– Вы отпустили друг друга на свободу, и он наверняка уже перетрахал пол-Азии. Его это устроит.
– Я в это не верю. И не понимаю, почему мы вообще обсуждаем этот вопрос. Ты настолько наивен, что я не в состоянии ничего тебе объяснить. Ты полный профан в человеческих отношениях. А я не хочу быть куском мяса, которым вы с Джеймсом меняетесь.
– Это ты нас меняешь.