Старший хорек молчал очень долго. Но наконец он снова повернулся к столу и, заглянув в лежащее перед ним личное дело Бетани, прочел про себя: «Отец офицера, Хорек Артемий, прыгнул с моста в бурную реку во время ледохода, пытаясь в одиночку спасти двух щенков, оказавшихся на льдине. Терпящих бедствие удалось вытолкнуть на берег, где о них позаботились. Оба щенка остались целы и невредимы, Но спасатель погиб в ледяной воде".
Начальник базы поднялся и взял со стола раскрытую книгу.
— Хочу прочитать вам кое-что из руководства по операциям ССХ. Готовы ли вы это услышать?
Бетани, сидевшая прямо и неподвижно на самом краешке стула, сглотнула комок в горле и взглянула командиру в глаза.
— Да, сэр.
— Тогда слушайте внимательно. — Он перевернул страницу.
«Личному составу запрещается принимать участие в строительстве, ремонте и обслуживании судов ССХ вне рамок тех заданий, которые возлагаются на них Службой».
Командир вздохнул и захлопнул книгу.
— Желаете что-то добавить?
— Да, сэр.
И тем же вечером ремонтники принялись за дело: они просто не смогли устоять перед огнем воодушевления, которым пылали темные глазах хорьчихи, обратившейся к ним за помощью.
Хорьки-сварщики резали и латали всю ночь напролет, рассыпая во тьму фейерверки расплавленной стали. Бригада дюжих хорьков, вооруженных гидравлическим плунжером, выравнивала и восстанавливала переборки, электрики выдирали из разбитой капитанской рубки старую проводку и прокладывали новые кабели. Словно по спецзаказу у причала выросли целые штабеля оборудования, инструментов и электроники, и вскоре вся пристань уже ходила ходуном от грохота целого стального оркестра: тарахтели дюбельные пистолеты и отбойные молотки, визжали шлифовальные круги и пилы, а корпус катера сотрясался от топота бесчисленных лап.
К рассвету моторы и генераторы, снятые с «Решительного», доставили на ремонтную станцию, а ремни и приводные валы извлекли на свет для осмотра и балансировки.
Решительная под стать судну, которым ей предстояло командовать, Хорьчиха Бетани трудилась бессменно, ничуть не замечая усталости. За предыдущие месяцы службы она успела выспаться впрок, и теперь работала не покладая лап — советовала и отдавала приказы, ободряла, упрашивала и всеми силами старалась поддержать в своих подчиненных энтузиазм.
— Вы спасаете жизни, — твердила она хорькам-механикам, трудившимся в трюме. Их бригадир был настоящий великан — раза в два крупнее самой Бетани.
— Моторы привезут сегодня вечером, Боа, — напомнила она ему. — Не проще ли проверить радиаторы до того, как…
— Сегодня вечером, лейтенант? — рослый хорек улыбнулся. — Да мы же только на прошлой неделе их сняли! Еще месяца три, не меньше…
Обхватив механика лапами за пояс, Бетани встала на цыпочки и шепнула ему на ухо:
— Я выменяла наши моторы на новую пару, только что из ремонта…
Бригадир вытаращил глаза. Придерживая ее лапой за плечо, он обернулся и крикнул своему помощнику:
— Пошевеливайтесь там, Билли! Уйму всего еще надо проверить сегодня. Систему охлаждения, вытяжное устройство, подачу топлива, крепления моторов и подшипники. Мы спасаем жизни, лейтенант верно говорит.
Шум на катере не стихал ни на минуту: стук инструментов, шипение сварочных аппаратов и гул ремонтных машин мешались с выкриками бригадиров, а песни «Белой лапы», «Дук-дук» и «Дза-дза и Шоу Хорьков» лились из радиоприемников без остановки.
И вот уже в воздухе запахло не сваркой, а строительной пылью и старой краской, а еще через день свежевыкрашенный белоснежный катер предстал во всем своем возрожденном величии. На корме его с обеих сторон черной краской было выведено «Решительный», на транце — «Джей-101», а в средней части засияла огненно-красная надпись: «СПАСАТЕЛИ».
И наконец — не прошло и нескольких недель с того памятного дня, как разбитое судно сняли со скал, — «Решительного» спустили на воду. Лейтенант Бетани стояла на мостике. За эти недели она заметно исхудала, и под глазами появились темные круги, но юная хорь-чиха дрожала вовсе не от усталости. Радость переполняла ее, и сверкающими глазами Бетани смотрела, как покачиваются за бортом пирс и портовые сооружения. На салинге развевался яркий лимонный вымпел, перечеркнутый по диагонали темно-вишневыми полосками, — под цвет нового форменного шарфа, аккуратно повязанного на шее Хорьчихи Бетани.
Она нажала кнопку микрофона:
— Включить первый двигатель, Боа!
— Есть первый двигатель, мэм! — отозвался в наушниках голос механика.
Двигатель тоненько завыл, набирая обороты, корпус судна завибрировал. И вот уже мотор разогрелся, неровное тарахтение сменилось плавным, мерным стуком, как только механик выжал дроссель.
Бетани счастливо улыбнулась.
— Включить второй двигатель!
— Есть второй двигатель, мэм!
С едва различимым сквозь гул первого двигателя жужжанием второй мотор разогрелся в считанные секунды, и черная струйка дыма поползла из выхлопной трубы. Хорьчиха Бетани потянула рычаг телеграфа:
— Вперед на четверти мощности!
— Есть вперед на четверти мощности!
Корпус мерно подрагивал, винты вращались бесперебойно.
Бетани переключилась с микрофона на громкоговоритель: