— Отдыхай пока здесь, — сказал Федя. — А к вечеру у тебя будет свой дом.
Разыскав в сарае небольшой фанерный ящичек, Федя, уже собравшись уходить, как-то случайно остановил свой взгляд на тонких полосках смолкой лучины, валявшейся у самой двери.
Лучину для растопки печки и плиты всегда щепал по выходным дням отец. Но в это воскресенье отец весь день не был дома.
«Всего пять лучинок осталось», — сосчитал Федя и поставил на землю ящик.
Еще не отдавая себе отчета в том, что он собирается делать, Федя взял топор и подошел к невысокой поленнице дров — таких ценных в этом степном краю.
«Это полешко самое подходящее», — сказал себе Федя, облюбовав кремовато-оранжевое, несучковатое полено.
По сараю в разные стороны полетела звонкая щепа. Первые два полена Федя расколол не совсем удачно: многие лучинки оказались толстоватыми. Но зато уже следующие поленья он щепал как по мерке.
Про ежа Федя вспомнил часа через три, когда в дверях сарая уже высилась большая куча клейкой лучины, пахнущей солнцем и сосновым бором.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, последняя
«Тетя Ксения!»
Из Сухой балки Ксения Трифоновна вернулась усталая и неразговорчивая. Она молча выскоблила в сенях пол, весь в синевато-белых молочных лужицах и масляных пятнах от пирога, так же молча умылась и стала кормить Федю ужином.
Феде очень хотелось, чтобы Ксения Трифоновна сходила в сарай за лучиной, но она в этот вечер не топила печку.
Федя ел подогретый на плитке мясной пирог с хрустевшей на зубах подрумяненной коркой и нет-нет да и бросал на Ксению Трифоновну удивленный взгляд. Какая-то необычно замкнутая и отчужденная, нынче она была особенно некрасива. И все-таки Феде что-то начинало нравиться в Ксении Трифоновне.
«Устала, — подумал он, рисуя вилкой на пустой тарелке колючего ежа. — Всю ночь не спала, и день, тоже там, на стройке. Вот и устала».
В этот вечер Ксения Трифоновна рано уложила Федю спать. Прежде чем забраться в постель, Федя заглянул под кровать: присмиревший ежик лежал в ящике на теплом Федином шарфе и, вероятно, уже спал.
Уходя из комнаты, Ксения Трифоновна плотно прикрыла за собой дверь. Но сама она почему-то все еще не ложилась. Федя слышал, как мачеха расхаживала по соседней комнате, что-то передвигая с места на место. Он даже слышал, как она тяжело вздыхала.
Потом Федя задремал. Но сон его был чуток и тревожен. И, когда хлопнула сенная дверь, Федя очнулся и поднял голову. Под чьими-то тяжелыми шагами заскрипели половицы.
«Папка приехал», — догадался Федя. А в следующую минуту он услышал я голос отца — тревожный, испуганный:
— Ксюша, ты что тут делаешь?
— Собираю… вещи свои собираю. Уходить хочу от тебя, Георгий.
— Уходить? Да ты в своем уме?.. Зачем это, Ксюша?
Федя слышал, как отец бросил на пол шуршащий плащ, как порывисто он шагнул вперед.
Наступило молчание. Что происходило за стеной, Федя не знал. Но вот опять раздался голос отца