Она может привязаться к женщине не хуже иного мужчины. Она может тайно или явно влюбиться в нее. Бисексуальные склонности у нее достаточно выражены, она может очень основательно увлечься гомосексуализмом, попеременно развлекаясь в нем то женской, то мужской ролью.
В обращении с мужчинами она очень хорошо знает, что их может впечатлять и что им от нее надо. В отличие от женственной женщины, уповающей на душевное движение к ней со стороны мужчины, сексуальная женщина делает ставку на свой фасад, а не на внутреннее духовное содержание половых отношений. Мужчина для нее, прежде всего, партнер по сексуальным играм, но за сексуальной игрой – или многочисленными играми с разными партнерами – почти всегда стоит ее меркантильный интерес. Искренняя влюбленность в мужчину для нее скорее недоразумение. Она не хуже иного мужчины-ловеласа может похвастать своим «донжуанским списком» плененных ею мужчин. Незначительный в социальном или материальном отношении мужчина не может рассчитывать на успех у такой женщины, разве что она соизволит использовать его в каких-то своих, сугубо эгоистических или экспериментальных целях или просто взбалмошных прихотях.
Все в сексуальной женщине, казалось бы, устремлено к ее триумфу – сексуальному соблазну, но в последний момент будто что-то надламывается в ней, изменяет, бежит от нее. Как женщина она тайно желает исступленного соития, а не просто чувственного, тактильно-механического удовольствия, которое никогда не приносит женщине подлинного полового удовлетворения. Дающая чувственное сексуальное удовольствие своему партнеру, сама получающая его, она, тем не менее, обречена на половое неудовлетворение – есть почти мастурбаторный, физиологический оргазм, нет духовной восторженности соития, так необходимой именно женщине – и в этом корень ее невротизма, ее эмоциональной неустойчивости, ее жизненной неудовлетворенности и мстительности. Ущемленность ее истинной женской природы переживается ею своеобразно и достаточно болезненно. Выражаясь несколько парадоксально, можно сказать, что сексуальная женщина обречена на невротизм, и невротизм тем больший, чем более она сексуальна. Сексуальность для нее – забвение, которого она ищет; она постоянно держит себя в готовности к сексуальной игре. Вне этой готовности она чувствует себя опустошенной, никчемной. Тяга к алкоголю и наркотику может проявиться в ней как реакция на разочарование. от собственной сексуальности.
Внешне она может казаться победительницей, но внутренне, для себя и наедине с собой – почти всегда пораженка и потому совершенно не выносит иронии в свой адрес. Она хочет выглядеть самым дорогостоящим предметом этого мира, ухоженным и благоухающим, как бы неприступным и одновременно зажигающе-манящим для самого сильного, самого могущественного, самого богатого мужчины.
Ее брак – это всегда брак по расчету, даже когда ей кажется, что он по любви. Браком желает она достаточно гарантированно обеспечить свой материальный тыл. Муж постепенно превращается у нее в то, чем, собственно говоря, был изначально – в ее приказчика или завхоза. Она может демонстративно играть роль его жены, особенно если ему самому нужно играть роль добродетельного супруга. Но о своем подлинном предназначении – жизнеобеспечении супруги – он должен помнить всегда и неукоснительно, без напоминаний. Такие браки заключаются отнюдь не на небесах. Как хозяйка она может удивить компанию, собравшуюся за столом, каким-нибудь необычным, небывалым блюдом, которое она сама приготовит. У нее в запасе есть несколько таких «выигрышных» рецептов, что позволяет ей слыть «необыкновенной кулинаркой».