С дамой случается припадок. Она ахает, охает и плачет. По щекам текут коричневые ручейки туши. Тюпа кидается к ней со всех ног. Дама садится на корточки и подставляет Тюпе лицо. Хвост превращается в пропеллер. Тюпа попеременно то тявкает, то лижет даму в губы.
Дама берет Тюпу на руки и сквозь слезы сердито смотрит на нас.
— Что вы сделали с моей девочкой? — говорит она.
И захлопывает у нас перед носом дверь. Мы бредем прочь, едва волоча ноги.
— По-моему, она немного преувеличивает, — говорит Терье. — Не такой уж это и ужас.
— Вот именно.
— Нужно во всем видеть хорошее, — продолжает он. — Тюпа ведь могла и не выжить.
— Да уж.
Рождественские подарки
Я стою в магазине игрушек, перед полками с плеймобилями. В кармане у меня пятьсот крон. Самые большие наборы стоят на нижней полке: ковбои, рыбацкая шхуна и пиратский фрегат. Я велю себе забыть, где стоят пираты. Потом зажмуриваюсь и кручусь на месте. Разок, потом еще — для верности. Ощупью выбираю коробку и иду с ней в сторону кассы. Странно, какая она легкая. Кстати, похоже, я мог бы жить слепым.
У кассы я спрашиваю, могут ли они упаковать коробку как подарок.
— Касса дальше! — сообщает женский голос.
Я поворачиваюсь и медленно иду на звук. Но внезапно натыкаюсь непонятно на что, и куча чего-то с треском и стуком сыплется на пол.
Я открываю глаза. По всему полу раскиданы покемоны — я снес стойку с ними. Прибегает сердитая продавщица.
— Что ты вытворяешь? — ругается она. Садится на корточки и начинает все собирать.
— Я хочу вот это купить, — отвечаю я, протягивая ей коробку.
И к своему ужасу понимаю, что держу в руках машину Барби. Мог бы и раньше догадаться. Барби стоят бок о бок с плеймобилями.
Дружеская услуга
Я иду за Терье. Как ни крути, он уверен, что мы с ним закадычные друзья. И почему б мне этим не воспользоваться?
Терье прискакивает ко мне вниз, едва услышав по домофону, что это я. Он так торопится, что запинается о порог.
— У тебя новый план? — спрашивает он. И глаза у него от нетерпения становятся круглыми, как два блюдца.
— Ты можешь мне помочь? — спрашиваю я.
— Это часть плана?
— Нет, это к делу не относится. Терье морщит лоб.
— Что еще? — тянет он. Покосившись на окна второго этажа, он отходит от дома, я следом за ним бреду к дороге.
— Ты не мог бы купить подарок для меня? — говорю я. — Для моего племянника.
Терье громко вздыхает.
— Это ты и сам можешь сделать. Я тебе не прислуга.
— Сам я не могу, потому что мне не положено знать, что за подарок!
— Почему?
—
Зато мама вдруг выздоровела. Она носится по дому как заводная: здесь наведет порядок, там протрет пыль. Доделав что-нибудь, она вычеркивает этот пункт из списка на холодильнике.
— Как только все переделаю, наступит Рождество, — улыбается она и берется за следующий пункт программы: мытье ванны.
— Фу, сколько волос, — доносится из ванной ее голос.
Меня это озадачивает. Мы же так старательно убрали всю Тюпину шерсть.
Мама открывает дверь и показывает мне клок мокрых волос.
— У тебя не линька? — говорит она.
— Похоже на то, — отвечаю я.
— Смотри, совсем не облысей, — смеется мама.
На обед у нас яичница с беконом и десерт — печенье «человечки». Надо сказать, обед у нас готовится не каждый день. А уж десерт к нему ни разу прежде не прилагался. Но сегодня у мамы такое прекрасное настроение, что вся жизнь идет не по правилам.
— Ты вчера купил себе рождественские подарки? — спрашивает она, откусывая голову светлому человечку-печенью.
Я киваю и спрашиваю в ответ, чего хочется маме.
— Мне ничего не нужно, — продолжает мама, — потрать лучше деньги себе еще на что-нибудь.
Мама отхлебывает большой глоток молока.
— Разве что тебе встретится противоядие от страхов, — говорит мама.
— Эта штука распродана вчистую.
Мама поднимает на меня глаза и улыбается.
— Мне кажется, они вообще сняли ее с производства.
— Зато всегда в ассортименте принудительная госпитализация, — говорю я.
Мама усмехается.
— Ты думаешь? — говорит она.
— Да, — отвечаю я. — Популярное средство. Многим нравится.
Мама встает, собирает блюдца и идет к мойке.
— Да уж, — говорит она, — многим до того нравится, что они там навсегда остаются.
Я чувствую, что с сердца как будто соскочила цепь. Горячая волна чего-то противного заливает щеки.