Катуков, ободренный приказом наркома обороны от 16 октября 1942 года и укрепившийся в правоте своих взглядов, многое пересматривал в те дни. В его, если так можно выразиться, «творческой лаборатории» кипела напряженная работа, и он все четче и яснее представлял себе подлинные возможности крупномасштабных действий танковых сил.
— Твои мысли — это нечто вроде сосредоточения сил, — сказал как-то Попель, с которым Катуков нередко делился своим соображениями. — Массированное применение танковых войск для нас дело новое. И тут без работы собственных мозговых извилин никак не обойтись. Придет время — многое реализуешь.
Но были и думы другого рода — личные. Волновало здоровье отца. Писали, что тоскует Ефим Епифанович, беспокоится: удастся ли свидеться с сыном?
— Сколько раз уже был рядом, а к отцу никак не вырвался! — подосадовал как-то Катуков Попелю, получив еще одно письмо от отца.
— Да, — раздумчиво ответил тот. — Не очень-то мы часто видим родителей. Да ведь жизнь-то наша…
Вспомнив, видимо, и свои личные горести, Попель неожиданно рассказал свою биографию.
— Моя жизнь вроде бы тоже ничем не примечательна. А времени всегда в обрез, всегда все личное на потом откладываю, — вздохнул Катуков.
«Ничем не примечательная» жизнь Михаила Ефимовича в действительности была весьма примечательной для людей его поколения и судьбв!.
Родился Михаил Ефимович в селе Большое Уварове под Коломной 17 сентября 1900 года в семье крестьянина-бедняка. Клочок плохой земли — песок да суглинок — семью прокормить не мог. Отец, как и многие односельчане, часто уходил на заработки в Петербург, где промышлял разной работой. Возвращался усталый, приносил мало — едва удавалось кое-как сводить концы с концами. Но леденцы для сына никогда не забывал, по-мужски скупо ласкал его. И нелегко ему, наверное, было написать жене из Петербурга, что пора и 12-летнего Михаила к делу приставить, что нашел он для него кое-что стоящее.
Роняя слезы, мать уложила в корзинку из ивовых прутьев кое-какое бельишко и нехитрую деревенскую снедь. С ней и отправился Михаил к отцу в Петербург на заработки. «Стоящим» делом оказалась работа «мальчиком» в молочном магазине. Пять лет мыл бутылки, драил дверные ручки, протирал кафельные полы, разносил заказчикам молоко.
Жизнь в столичном городе учила многому. Разница между богатыми и бедными здесь была еще более разительной, чем у них в селе. Да и бедные в городе были совсем иными — они не хотели мириться со своей обездоленностью.
Огромное впечатление на Михаила произвела Февральская революция. Митинги, демонстрации — многого он тогда наслушался, да и понимать кое-что стал. Видел, как огромные толпы народа спешили к Финляндскому вокзалу встречать Ленина. А когда чуть позже он услышал, что Ленин — немецкий шпион, в смятении пришел к отцу. «За народ он, за фабричных да за нас — лапотников, — разъяснил Ефим Епифанович. — Ты хозяев-то не слушай, они свою линию гнут. К фабричным больше присматривайся. Они покрепче нас, деревенской голытьбы, и за себя всем миром стоят».
В дни Октябрьской революции 17-летний Михаил вместе с красногвардейцами участвовал в разгроме юнкеров, засевших в гостинице «Севастополь». Потом вернулся в родное село — из «мальчиков» вырос и по возрасту и по сознанию. Твердо решил горой стоять за новую власть, за Советы. Как? Этого он еще не знал. Но жизнь сама определяла пути его поколения. Шла гражданская война. В 1919 году Михаил добровольцем вступил в Красную Армию, воевал против белополяков, банд Булак-Булаховича, Савинкова и других врагов Советской власти.
Тяжело было, а все же полюбилась Катукову военная служба. Стать красным командиром — эта мечта все больше овладевала им.