Тяжелые металлические двери горкомовского лифта казались сейчас мрачным символом всей безнадежности, безвыходности положения. Он пытался разжать эти двери до тех пор, пока не почувствовал, что пальцы одеревенели.
- Помогите! - Закричал он снова. - Откройте дверь! Выпустите меня отсюда!
И, вдруг, услышал стариковские шаркающие шаги.
- Кто тут кричит? Что случилось?
- Помогите мне! - Срывающимся голосом крикнул мужчина в пальто. Выпустите меня! Я здесь застрял!..
Ему захотелось сказать все - и про бомбу в кейсе и про взрыв через... он бросил взгляд на часы - 21 минуту. Но он хорошо понимал - старик не поверит и решит, что в лифте сидит сумасшедший. А если поверит, то свалит отсюда подобру-поздорову... Что делать? Сидеть здесь и ждать, пока починят лифт - это верная смерть.
...Или, может, все-таки, сказать правду?
- Что вы так кричите? - Услышал мужчина недовольный старческий голос. Что, посидеть не можете несколько минут? Сейчас пойду посмотрю. Если что-то сломалось - вызовем лифтеров. Они приедут и выпустят вас...
И он зашаркал куда-то по коридору. На минуту промелькнула надежда: ведь этот дедушка сказал про несколько минут. Но эта надежда тут же растаяла: старческие минуты запросто могли растянуться часами. И тогда - конец. Смерть.
Часы показывали 5:31. До взрыва - 19 минут.
...И, вдруг, на него накатило какое-то жуткое оцепенение. Ему показалось, что все закончилось, и он уже умер. Словно со стороны, он смотрел на часы. Смотрел так, будто минуты эти и секунды уже не имели к нему никакого отношения. Другой человек, не он, сидит сейчас запертый в лифте. Другого, не его, через 18 минут разорвет на части... Точнее, через 17... Или через 16... Через 15 минут... Через 14...
Он словно проснулся и сразу понял: надо долбить эту дверь, надо кричать. Как можно громче. Так громко - как только возможно. Это - последняя надежда. Другой нет. Сначала он, не зная зачем, надавил кнопку ВЫЗОВ. И опять услышал бессмысленное бормотание радиодиктора.
- Помогите! - Закричал мужчина. - Помогите! Я застрял здесь! Помогите!..
Но диктор не отвечал. А радио только шипело и сопело в ответ. Ничего больше. Никаких признаков какой-либо жизни.
А часы показывали мужчине в кожаном пальто, что жить осталось только 13 минут. Он размахнулся и с силою заехал по двери ногой. Дверь тяжело закачалась. Закачалась вместе с кабиной и вместе с полом. Он, уцепившись, опять попытался раздвинуть ее. От напряжения скрипнули зубы. И снова - без толку. Дверь не пошевелилась.
- Помогите! - Закричал он. - Помогите! Выпустите меня! Помогите!..
Потом опять слышал, как голос его безответно блуждает пустыми коридорами.
И тут, уже потеряв ощущение реальности происходящего, он с разбегу, боком бросился на эту дверь - дверь, которая показалась ему, вдруг, живым существом, монстром, умышленно преградившим единственный путь к спасению.
...От удара, от встряски, он чуть не лишился сознания. Даже, почти лишился. Все на мгновение погасло, исчезло, пропало куда-то и опять снова выплыло из черноты... Часы показывали 5:42. 8 минут.
И уже больше не оставалось ровно никаких сомнений. Через 8 минут он умрет. Что это значит? Что значит умрет? Ведь он об этом никогда не думал. И, наверное, не только он. Мало кто пытался представить себе, как выглядит с близкого расстояния эта самая последняя черта. Что он найдет там, за этой чертой? Наверное, ничего. Вообще ничего... Но ведь это-то и ужасно. Лучше, пусть бы там было хоть что-нибудь. Он согласился бы и на чертей с их бутафорскими сковородками и котлами, понимая в душе, что другого не заслужил. Хоть какое-то общество. Пустота пугала. Наверное, поэтому - понял он, - люди не думают о конце. Кроме ужаса мысль о вечной смерти ничего вызвать не может. И напрасно разные религии веками пугали людей чертями и сковородками. Что может быть страшнее, чем вечная бездонная пустота?..