(лат.)
– Увы, Дайкон, боюсь, что твоя логика так же слаба, как твоя философия или твое богословие. Ей-богу, трудно хуже защищать свое утверждение, чем это делаешь ты. Слушай: допустим, propter argumentum [в силу твоего довода (лат.) ], что я болтун, тогда правильный вывод такой: все должны избегать меня, а ты не избегаешь и в настоящую минуту поедаешь вместе со мной селедки под кустами, ergo [следовательно (лат.) ], человек ты неразумный, а я как раз об этом и жужжу в длинные твои уши с тех пор, как смотрю на твои тощие щеки.
– Ах вот как! – воскликнул его товарищ. – Язык у тебя работает не хуже мельничного колеса! Подсаживайся, друг, и возьми селедку, – обратился он к Аллейну, – но сначала заметь себе, что с этим связаны особые условия.
– А я-то надеялся, – сказал Аллейн, впадая в тот же шутливый тон, – что с этим связаны ломоть хлеба и глоток молока.
– Только послушай его, только послушай! – воскликнул толстый коротышка. – Вот как дело обстоит, Дайкон! Остроумие, парень, все равно что зуд или потница. Я распространяю его вокруг себя, это точно аура. Говорю тебе, кто бы ни приблизился ко мне на расстояние семнадцати шагов, в него попадет искра. Взгляни хотя бы на самого себя. Более унылого человека я не встречал, однако за одну неделю и ты изрек три вещи, которые звучат нехудо, да еще одну – в тот день, когда мы покинули Фордингбридж, и от которой я и сам не отказался бы.