Ему придется на это пойти, потому что единственный способ завладеть участком, который можно предложить Санто, это объединить его собственные пятьдесят акров, десять моих, плюс премиальный опцион со стариком Карби на двести. Этот Ла Франс просто жадный и вороватый подонок. Он пытался как можно ловчее самостоятельно обстряпать сделку, прищучив Таша и задешево получив десять акров. Полагаю, он так и остался жадным и вороватым подонком, и, по-моему, предложив ему маленький лишний куш, всучив под столом наличные, я и сам получу наличные, предположительно от его шурина из окружного управления… – я пошел посмотреть в записной книжке имя, – П.К. Хаззарда. По прозвищу Монах. Он – я имею в виду Престона Ла Франса – будет сильно шустрить, поэтому мы с тобой разработаем маленькую вариацию с ляпнувшей на голову голубиной какашкой.
Большие кустистые брови полезли на неандертальский лоб Мейера.
– Мы?
– Мейер, по-моему, из тебя выйдет весьма симпатичный эксперт по размещению промышленных предприятий, некто, уполномоченный давать твердые рекомендации милой, крупной и жирной богатой компании.
– Это точная наука, мой дорогой друг, – объявил он. – Мы учитываем все факторы – обеспеченность рабочей силой, местные школы, места отдыха и развлечений, расходы на транспортировку, затраты на строительство, расстояние от основных рынков – и, записав все это в виде формулы перед программированием компьютера, можем прийти к ценному заключению, каким образом… Тревис, что там насчет голубиной какашки?
– В отличие от того, что первым приходит на ум, Мейер, в данном случае она ляпнется прямо на голову голубку.
– Яснее не скажешь. И еще одна вещь. Не ступаешь ли ты на скользкую почву с похищением тела?
– С похищением тела? Я? Мейер! Абсолютно законное похоронное бюро в Майами собирается забрать тело в лицензированном гробу, привезти его назад в Майами и отправить оттуда по воздуху в Милуоки.
– А руководит этим бюро человек, очень сильно тебе обязанный, гроб совершит остановку в отлично оборудованной и оснащенной патологической лаборатории по окончании рабочего дня, где еще одна парочка твоих странных друзей намеревается установить, нет ли какой-то другой причины смерти, кроме падения на Таша дизельного мотора.
– Мейер, я тебя умоляю! Просто нормальное любопытство. Джан дала разрешение. Против этого есть какой-нибудь закон?
– Как насчет сокрытия улик?
– Если ты беспокоишься об уликах, которых у нас пока нет, то не обязан мне помогать в играх с Ла Франсом.
– Кто из нас беспокоится?
– Я. Немножко.
Мы сидели молча. Музыка доиграла и выключилась. Я раздумывал, не пойти ли слегка приласкать Пусс, излечив ее рождественскую хандру. Под веткой омелы прошлое слишком сильно наваливается на тебя. Печалишься из-за всякой ерунды.
– Мейер!
– К твоим услугам.
– После продажи пристани Ла Франсу Джан получит чистыми тридцать тысяч. Если выгорит дело с голубиной какашкой, может получить сверх того пятьдесят, а то и все сто. Ее потерю не окупишь деньгами, но будет очень приятно отхватить для нее настоящий, хороший, большой кусок. Если мне удастся выяснить, что Гэри Санто было известно о случившемся с Бэнноном, что он знал и плевал на это, заставляя Ла Франса скупать прилегающие участки, чтобы приобрести их для перепродажи, будет радостно и у него отхватить горбушку.
– Да подожди ты минутку! Голубиная какашка ляпнет на голову не кому-нибудь. Этот тип действует с очень широким размахом, друг мой. Его юристы и счетоводы перепроверяют каждый шаг.
– Я подумываю о неком законном деле. Нечто в твоем стиле. Например, о вложении капитала туда, где он сгинет, причем ты будешь об этом знать, а Санто нет. А потом, может, найдется какой-нибудь способ перекачать эти деньги в карман Джанин? Черт возьми, Санто азартный игрок. При всей своей осторожности все равно азартный игрок.