Роберт Бернс
(сборник)
Когда-то сильных три царя
Царили заодно —
И порешили: сгинь ты, Джон
Могилу вырыли сохой,
И был засыпан он
Сырой землею, и цари
Решили: сгинул Джон!
Пришла весна, тепла, ясна,
Снега с полей сошли.
Выходит из земли.
И стал он полон, бодр и свеж
С приходом летних дней;
Вся в острых иглах голова —
И тронуть не посмей!
Но осень томная идет…
И начал Джон хиреть,
И головой поник – совсем
Собрался умереть.
Слабей, желтее с каждым днем,
Все ниже гнется он…
И поднялись его враги…
«Теперь-то наш ты, Джон!»
Они пришли к нему с косой,
Снесли беднягу с ног
И привязали на возу,
Чтоб двинуться не мог.
На землю бросивши потом,
Жестоко стали бить;
Взметнули кверху высоко —
Хотели закружить.
Тут в яму он попал с водой
И угодил на дно…
«Попробуй, выплыви-ка, Джон
Нет, мало! взяли из воды
И, на пол положа,
Возили так, что в нем едва
Держалася душа.
В жестоком пламени сожгли
И мозг его костей;
А сердце мельник раздавил
Меж двух своих камней.
Кровь сердца Джоновы враги,
Пируя, стали пить,
И с кружки начало в сердцах
Ключом веселье бить.
Ты чудо-молодец!
Погиб ты сам, но кровь твоя —
Услада для сердец.
Как раз заснет змея-печаль,
Все будет трын-трава…
Отрет слезу свою бедняк,
Пойдет плясать вдова.
Гласите хором: «Пусть вовек
Не сохнет в кружках дно,
И век поит нас кровью Джон
Иван Ерофеич Хлебное-зернышко
Баллада
Были три царя на Востоке,
Три царя сильных и великих;
Поклялись они, бусурманы,
Известь Ивана Ерофеича Хлебное-зернышко.
И вырыли они глубокую борозду, да и бросили его в нее,
И навалили земли на его головушку;
И клялись они, бусурманы,
Что извели Ивана Ерофеича Хлебное-зернышко.
Но как скоро пришла светлая веснушка,
И полились теплые дождики,
Иван Ерофеич Хлебное-зернышко встал из могилы
К великому страху нехристей.
А когда засветило летнее солнышко,
Он возмужал, стал толсти силен,
И голова его вооружилась острыми копьями,
Так, что он никого не боялся.
Но послали осенью цари бусурманские злую колдунью,
От колдовства которой он поблек и пожелтел:
Его подкосившиеся коленки, его поникшая головка,
Показывали, что пришел ему конец.
Цвет его исчезал боле и боле,
Стал он, родимый, хил и стар:
Тогда-то враги его, бусурманы,
Напали на него с бешенством.
Взяли они, окаянные, меч кривой и острый,
И подрезали ему колени,
И, связав накрепко, бросили в телегу
Как вора или разбойника.
Положили его на спину,
И давай колотить дубинами,
А потом еще повесили его, беднягу,
И ворочали во все стороны.
Наконец налили большую кадку
Водою полно-полнехонько,
И бросили туда Ивана Ерофеича Хлебное-зернышко:
Пусть его утонет, сгинет, пропадет!
Но нет, раздумали: вынули его из воды,
И положили на доске, чтоб еще помучать:
Как вот он опять оживает!
Они начали его таскать и трясти,
Да жарить на огне, чтоб весь мозг
Иссушить в костях его.
Но один мельник более всех их сделал ему худа:
Он ему все косточки измял, изломал, меж двух камней.
Тогда выжали они кровь из его сердца,
И начали все пить кровь его:
И чем более пили его кровь,
Тем веселее становились.
Потому что Иван Ерофеич был славный богатырь,
И рыцарь хоть куда!
И тот, кто вкусит его крови,
Мигом делается сам храбрецом!
Кровь его заставляет забыть все горе,
И радость будит в сердце:
От нее и вдова станет смеяться,
Хоть бы у ней были слезы на глазах.
Да здравствует Иван Ерофеич!
Наполним в честь ему стаканы,
И пожелаем, чтобы его потомство
Всегда жило и здравствовало в Шотландии.
Злая судьба
Под знойным вихрем злой судьбы
Мой свежий лист опал;
Под знойным вихрем злой судьбы
Мой свежий лист опал!
Мой стан был прям, побег могуч,
Мой цвет благоухал;
В росе ночей, в блистаньи дня
Я бодро возрастал.
Но буйный вихорь злой судьбы
Весь цвет мой оборвал;
Но буйный вихорь злой судьбы
Весь цвет мой оборвал!