Вслед за шутом старуха встала.
Она отлично понимала,
Как очищают кошельки;
Узнала в деле все приемы
И были ей в лесах знакомы
Дорожки все и уголки.
Ей дружок был горец бравый.
Но он нашел конец кровавый:
Палач, увы! казнил его!…
И вот, в слезах, вздыхая глухо,
Запела песенку старуха
Про Джона, горца своего:
Мой милый был горец и горцем рожден;
Смотрел на законы с презрением он,
Но клану родному был предан душой,
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Пойте про храброго Джона!
Нет на земле человека
Доблестней храброго Джона!
В тартановом пледе, с стальным кушаком,
Всегда опоясанный добрым мечом,
Всех женщин на свете пленял он собой,
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Мы жили, кочуя от Твида до Спей,
Как лордам и леди не жить веселея;
С врагами боязни не знал никакой
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Изгнали его из родимой земли!
Но прежде, чем снова цветы зацвели,
Я плакала сладко: был снова со мной
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Но, горе! недолго гулялось ему:
Связали его, посадили в тюрьму…
Будь прокляты, чьею повешен рукой
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Теперь я вдовою должна горевать,
Что радостей прежних уж мне не видать,
И грусть разгоняю я чаркой одной…
Мой Джон ненаглядный, мой горец лихой!
Пойте про храброго Джона!
Нет на земле человека
Доблестней храброго Джона!
За ней встает скрипач-мозгляк -
Утеха пьяниц и гуляк.
Высокий рост подруги Джона -
(Он ей чуть-чуть не до колен)
И толщина забрали в плен
Сердчишко карлы-Аполлона.
Уж очень кровью был горяч
Скрипач.
Схвативши скрипку молодцом
И браво оглядясь кругом,
Сначала взял аккорд бравурный,
Продернул ловко гамму он
И, перейдя в минорный тон,
Наш Аполлон миниатюрный
Запел со скрипочкой в каданс
Романс.
Позволь мне слезы все стереть с твоих очей,
Пойди за мной во след, будь милою моей;
Тогда не будешь знать ни страха, ни скорбей,
И, плюй себе на все!
Играю много песен я,
И всех приятней для бабья
Романс: 'Плевать на все!'
По свадьбам будем мы ходить с тобой вдвоем,
И ух! как весело, как славно заживем!
Забота-мачиха стучись, пожалуй, в дом,
Нам наплевать на все!
Без горя, без нужды, довольные судьбой,
Все будем греться мы на солнышке с тобой;
С пустым карманом ли, с набитою ль сумой -
Нам наплевать на все!
Ты только красотой небесною своей
Меня благослови – и тысячи чертей,
И голод, и мороз, не страшны мне, ей-ей,-
Наплюю я на все!
Играю много песен я,
И всех приятней для бабья
Романс: 'Плевать на все!'
Он окончил, но старухи красотой
Вдруг кузнец пленился дюжий и лихой;
Налетел с своей рапирой сгоряча
И за бороду схватил он скрипача.
И ругается, и клятвы он дает,
Что рапирою насквозь его проткнет,
Если он от ней, оставя всякий спор,
Не откажется навеки с этих пор.
Помертвел совсем от страха Аполлон
И трясется весь, как в лихорадке он,
И пощады просит с жалобным лицом…
Так вся ссора их и кончилась на том.
Но, хотя в сердчишке виртуоз страдал,
Глядя, как кузнец красотку обнимал,-
Сделал вид, однако, что повеселел,
Слушая, как песню ей кузнец запел:
Красавица моя, кую железо я,
По ремеслу – кузнец;
И в этом ремесле прошел по всей земле
Я из конца в конец.
Я часто деньги брал и в полк за них вступал;
Но через два, три дня,
Как деньги получу, сейчас же укачу,
Ищи потом меня!
О, дева-красота! брось этого шута
С кривляньями его!
Железо кто кует, пусть другом станет тот
Для сердца твоего!
Вот этой кружкой я клянусь, душа моя, -
Коли хоть раз со мной
Ты будешь голодна иль водки лишена,-
Язык иссохни мой!