– Убежище предоставил мне не Видаль, – ответил он угрюмо. – Видаль отдал бы меня толпе; он удержался от этого с трудом. Так чем я в таком случае обязан Видалю?
Она могла бы возражать по этому поводу, но решила перейти на более твердую почву.
– А как насчет меня? Мне вы тоже ничем не обязаны?
Он шаркнул ногой в своей куртуазной[30] манере.
– Признаю, что многим вам обязан. И прошу судьбу только о возможности отблагодарить вас должным образом.
– Но неужели вы не понимаете, что, если лишите Видаля возможности спастись, вы предадите и меня вместе с ним? Вы можете не признавать своего долга по отношению к моему супругу, но не вправе отречься от того, чем обязаны мне. Я спасла вам жизнь. Неужели в благодарность за это вы уничтожите мою?
– Как вы можете считать меня способным на такое?
– Ах! – с облегчением вздохнула она, неправильно истолковав его слова. – Значит, вы вернете пропуск?
– До чего же вы неблагоразумны. Зачем нам возвра shy;щаться к этому вопросу?
Анжель была в состоянии только молча смотреть на него. Она ничего не понимала и к тому же видела за всем этим нечто еще более ужасное.
– Но разве вы не понимаете, что если не отдадите пропуск, то обречете меня на гибель?
– Почему? – поинтересовался он, вскинув брови и охватив ее неожиданно загоревшимся взглядом. – Почему я должен обрекать тебя на гибель? Почему вообще я должен оставлять тебя? Пропуск выдан полковнику Видалю и его жене, Анжель Видаль.
Она отшатнулась, ее взгляд застыл, и пальцы начали машинально теребить кружевной платок. Это была не shy;вероятная наглость! В революционном Париже, улицы которого были скользкими от крови аристократов, почти у самого подножия гильотины, он надеялся возобновить их отношения десятилетней давности. Он преследовал ее тогда, когда его слово являлось законом. И вот опять решил приобрести над нею власть, хотя сам стал гонимым и преследуемым.
Ободренный ее неправильно им понятым молчанием, он начал развивать свою идею:
– Ты не должна думать, Анжель, что я способен лишить тебя возможности избежать опасности, которую предоставляет этот пропуск. Я оставлю тебя здесь только в том случае, если ты сама пожелаешь этого. А с какой стати тебе этого желать? Ты же сказала, что остаться здесь означает для тебя гибель. Зачем же оставаться, если я с радостью могу составить тебе компанию?
Она продолжала молча смотреть на него, задаваясь вопросом, издевается ли он над ней или просто сошел с ума.
Поскольку она не отвечала, Сейрак, опьяненный соб shy;ственной самоуверенностью, истолковал это только как нерешительность. Он приблизился к ней и протянул руки, чтобы привлечь к себе. Анжель, хотя еще не совсем оправилась от потрясения, в страхе отпрянула.
– Нет! Нет! – простонала она.
Но Сейрак опять ничего не понял. Он счел ее реакцию последним усилием остаться верной чувству долга и воспротивиться сделанному им предложению. Он уже нисколько не сомневался в ее благосклонности. Если она была равнодушна к нему, зачем же тогда было умолять за него Видаля? На этот вопрос он мог дать только один ответ.
–