– Вы проснулись, – говорит высокий мужчина. Он появился внезапно и стоит за квадратной аркой. Я пугаюсь и словно ребенок крепче закутываюсь в одеяло. Кто он такой? – Извините, не хотел напугать вас.
Из-за плохого света не могу разглядеть его лицо, но отчетливо вижу блестящие седые волосы и глубокую длинную морщину на лбу. На нем черные спортивные штаны и серая водолазка с закатанными рукавами, а на ногах такие же как и у меня вязаные носки. Почему-то именно они делают его образ более мягким и одомашненным.
– Я разогрел ужин, думаю вы проголодались. Тут ваши вещи, – говорит он, указав рукой в сторону моего чемодана, который стоит у окна, – можете переодеться. Надеюсь, у вас есть теплая одежда?
– Где я? – не выдерживаю я.
– В «Снежных холмах», – спокойно отвечает мужчина, опираясь о стену с декоративным камнем. – Вы ведь сюда добирались, верно?
Я едва заметно киваю.
– Вы очень смелая девушка, но больше никогда не отправляйтесь в одиночку куда-либо, особенно в снегопад.
В его голосе слышится добрая насмешка, и я слабо улыбаюсь:
– Да уж… Постойте, там остался водитель! – выпаливаю я, вскочив с дивана и крепко держась за одеяло.
– С ним все в порядке. Как только наши ребята отстегнули трос от автомобиля, он тут же уехал. Мы просто выехали прокатиться на снегоходах, да проверить, насколько снегопад засыпал дорогу. Увидели машину в куче снега. Водитель решил, что его пассажирка добралась до «Холмов» и сообщила о нем, но никто из наших о ней, то есть, о вас ничего не слышал. Я поехал по дороге и чудом нашел вас, – заканчивает он, говоря обо мне с теплотой в голосе. – А ведь все могло закончится очень плохо.
Краснею из-за собственной глупости, и он, по-видимому, заметив мое смущение, разворачивается на пятках и добавляет:
– Одевайтесь теплее и приходите ужинать.
Встаю с дивана, продолжая прикрываться одеялом, которое весит килограмм десять, не меньше. Сажусь перед чемоданом, на котором уже нет дырявой черной пленки и расстегиваю молнию. В спешке вытаскиваю темные джинсы, свободный вязаный свитер кремового цвета и одеваюсь в считанные секунды. Достаю зеркало из косметички и с ужасом смотрю на собственное лицо. Нос и щеки неестественно красные, видимо, обморозила их пока валялась в снегу. На лбу красуется большое бордовое пятно, которое при дневном свете будет выглядеть еще ярче, а на подбородке и шее – такого же цвета царапины. Господи, до чего прекрасный день…
Вязаные носки мне очень нравятся, хоть и немного покалывают. Я не снимаю их. Хочу в туалет, но понятия не имею, где его здесь отыскать, и пока медленно выхожу из комнаты, в которой очнулась, внимательно осматриваю широкий светлый коридор, соединяющий три темно-коричневые двери с черными узкими стеклами. На обеих стенах со светлыми деревянными панелями под стеклянными рамками висят большие и яркие фотографии с изображениями снежных гор и улыбающихся лыжников в масках. Под каждой фотографией имеется надпись.
«Вова, Стас, Кира и Макс. 2003 год», – читаю я под фото с тремя мужчинами в масках и черно-рыжим псом, гордо восседающим на огромной куче снега.
Мое внимание прерывает тяжелый стук за очередной квадратной аркой, которая ведет к прихожей и, по-видимому, к кухне, откуда доносятся аппетитные запахи.
– Матерь Божья, я еле добралась до тебя! Если снегопад и правда будет валить всю ночь, нам придется очищать территорию целую неделю! – говорит громкий женский голос за стеной.
– А он будет валить, Свет, даже не сомневайся! – отвечает мужчина из кухни.
– Ну, знаешь, на носу открытие, а мы будем тратить… – отвечает ему женщина, но тут же замолкает, заметив меня в коридоре. – Ой.
Она пухленькая, почему-то именно такой я и представила ее, заслышав несколько секунд назад громкий и звонкий голос. На ней теплая вязаная кофта на молнии и утепленный черный комбинезон на широких лямках. Ее короткие темные волосы мокрые на лбу, круглое лицо красное от мороза, а тонкие губы накрашены ярко-сиреневой помадой.
– Как ты себя чувствуешь, милая? – спрашивает она, по-дружески дотронувшись до моего плеча. – Не болит голова? Ссадины на лице быстро пройдут, не переживай! Такую красоту ничто не испортит.
Удивленная гостеприимством и теплым отношением, я едва могу что-то ответить. Вместо этого сначала киваю, потом отрицательно качаю головой, и в конец, запутавшись, просто сконфуженно улыбаюсь.
– Владимир Павлович, а Снегурочка-то наша очень скромная, – говорит женщина, растянувшись в довольной улыбке.
– И чрезвычайно везучая, – добавляет мужчина, выглянув из-за угла. Он приятно улыбается мне, и я не могу не ответить ему тем же.
– Это точно! Ну, милая, проходи на кухню, выпьешь чаю, согреешься. Ужин-то готов, Владимир Павлович?
– Спасибо, но мне совсем не хочется кушать, – говорю я скованно. – Не могли бы вы сказать, где здесь туалет?
– Дверь за вами, – подсказывает мужчина. – Но не думайте, что вам удастся отказаться от ужина. Я ж старался!
Вновь благодарно улыбаюсь и поспешно скрываюсь за темной дверью. Ванная комната совмещенная с туалетом очень уютная и теплая. Смотрю на себя в большое квадратное зеркало и вновь ужасаюсь своему замерзшему и поцарапанному лицу. Такое чувство, что я бежала мимо острых веток, которые нещадно били и царапали кожу. Надеюсь, что легкий тональный крем справится с этим кошмаром, иначе кто-нибудь точно решит, что меня побили.
Спустя несколько минут, выхожу в коридор. Мне неловко идти на кухню к незнакомым людям, которые не только проявили заботу и внимание, но и спасли меня от глупой смерти. Нервно разминаю пальцы и долго решаю, что же мне делать дальше.
– Идем скорее ужинать! – восклицает женщина, выглянув из-за дверного проема. – Мы заждались!
Меня что ли? Ох, как же все-таки неловко!
Захожу на кухню и вновь чувствую дикое смущение, находясь рядом с этими людьми. Быть может, если бы не попала в столь глупую ситуацию с тем таксистом, я бы и вела себя по-другому. Но сейчас, мне безумно стыдно перед этим мужчиной, которого даже знать не знаю. Наверняка думает, что я та еще идиотка.
Меня усаживают за круглый деревянный стол с широкими ножками и толстенной столешницей. Пухленькая женщина кладет передо мной бамбуковую салфетку и ставит белую блестящую тарелку.
– Спасибо, но я правда не голодна. – Вру, ведь на самом деле не отказалась бы от ложечки жареной картошки, которая так вкусно пахнет.
– Ничего не хочу слышать, – говорит она, махнув передо мной вилкой, – никуда не отпустим тебя, пока не поешь как следует.
– Настоятельно вам советую не перечить Светлане Ивановне, иначе будет худо, – улыбается мужчина, ставя на центр стола деревянную подставку и горячую сковородку с золотистой картошкой. – Она у нас женщина боевая и упрямая. Как сказала, так и будет.
– Владимир Павлович, вы и впрямь думаете, что я боевая? Господи, я нежный аленький цветочек! Не надо из меня тут терминатора делать.
Я улыбаюсь, глядя как эти двое веселятся. Не думаю, что они муж и жена, скорее – хорошие друзья.
– Вот хлебушек и салатик. – Светлана Ивановна ставит корзину и глубокую миску с хлебом поближе ко мне, а сама усаживается на стул.
– Что будете пить? Есть сок яблочный и… Только яблочный, – предлагает мужчина, заглядывая в высокий узкий шкаф.
– В самый раз.
– Насыпай пока горячее, не стесняйся! Владимир Павлович, ну, хватит уже вертеться, садись!
Я послушно кладу себе одну ложку мягкой картошки и овощного салата с майонезной заправкой. Владимир Павлович включает небольшой телевизор на стене и усаживается слева от меня.
– Меня зовут Аня… Извините, что не представилась раньше, просто немного…растерялась.
Мужчина внимательно смотрит на меня, и я замечаю в его светло-серых глазах мелькнувший огонек. Его лицо покрыто неглубокими морщинами, но они ни сколько не старят его, а придают мужественность и особое обаяние.
– Очень приятно,