Вздох, тоже судорожный, сотряс его грудь.
– Да! О да!
Осторожно, как бы опасаясь спугнуть что-то едва уловимое, он скользнул ладонью по столику – и вдруг отдернул ее, точно обожженный.
– Боже мой! – испугалась Хэтти. – Что с вами, мистер Арден?
– Все в порядке, мэм, не волнуйтесь. Это, так сказать, издержки моего дара. Чем древнее вещь, тем сильнее… отдача.
Джонатан постарался вложить в улыбку безмерную усталость от совершенного усилия. Это был важнейший момент, он требовал особого мастерства.
– Так, значит, столик подлинный? – взволнованно осведомилась Хэтти. – С этим антиквариатом никогда не знаешь наверняка. Конечно, я доверяю заключению экспертов «Аустри-Пост», но человеку свойственно ошибаться, а эксперт тоже человек. Подделки пробираются в самые солидные музеи, и я вовсе не хочу, чтобы такое случилось с моей коллекцией. Я ведь, знаете ли, намерена завещать ее музею. Уже есть договоренность, что целое крыло будет названо моим именем, и оно будет запятнано, просто запятнано, если выяснится, что не все предметы в коллекции подлинные!
– Понимаю, мисс Вудс.
– Все эти соображения заставили меня обратиться к вам, – продолжала Хэтти, не слушая. – Чтобы окончательно удостовериться.
– И вы удостоверились, не так ли?
Джонатан незаметно окинул взглядом демонстрационный зал галереи. В этот вечер здесь было немного посетителей, и прямо как по заказу никто из обслуживающего персонала не крутился в пределах слышимости. Можно было спокойно продолжать.
– Подлинность столика не оставляет сомнений. Начало девятнадцатого века, так называемая эпоха английского Регентства. От себя лично добавлю, что это восхитительная вещица.
– И у нее, конечно, есть своя история? – Хэтти понизила голос, она явно сгорала от нетерпения услышать что-нибудь пикантное. – Говорят, вы способны раскрывать тайны вещей!
«Как же они любят драму, – подумал Джонатан брезгливо. – С руками оторвут все, что хоть немного овеяно давно отшумевшими страстями, даже самыми ничтожными. Если на столе был подписан мирный договор или, скажем, король настрочил на нем любовную записку, он будет куплен не в пример скорее, чем точно такой же, просто пылившийся в углу чьей-то гостиной».
Джонатан оглядел столик, прикидывая, что бы состряпать.
– Да уж, этот предмет мебели повидал всякого, – заговорщицки начал он. – Я ощущаю, я почти вижу вокруг него ауру некоей давней агрессии… возможно, насилия. Определенно яростный гнев… и страх! К тому же…
– Что, мистер Арден, что?!
– Похоже, сильную боль. – Исторгнув из груди вздох, Джонатан продолжил еще тише, словно в трансе: – По моим скромным предположениям, кто-то дрался на дуэли буквально рядом с этим столиком. Чтобы оставить такой мощный след, на него по крайней мере должна была брызнуть кровь…
– Кровь! – Хэтти благоговейно уставилась на столик. – Ну надо же!
– В свете этих новых откровений… – тут он склонился ближе и почти зашептал, придавая делу завершающий штрих, – я думаю, цена не соответствует ценности вещи. Можно сказать, столик предлагается даром! Эксперт может подтвердить подлинность, но истинную ценность поймет только человек моих способностей.
Старая дама слушала, сжимая ридикюль, и глаза ее горели маниакальной страстью истинного коллекционера.
– Вы правы, мистер Арден. О, как вы правы! Теперь, когда подлинность столика не оставляет сомнений, когда мне известна его история, я без колебаний дам назначенную цену.
– И не пожалеете.
– Сердечно вам благодарна.
Покрепче перехватив набалдашник красивой резной трости, Хэтти первой двинулась к стеклянным двойным дверям демонстрационного зала. Ее осторожные движения говорили о старческой хрупкости костей и не слишком хорошем вестибулярном аппарате.