четкие очертания и границы. Меня потащили к докторам, но жуткие приспособления, именуемые очками, никак не решили этой проблемы. И лишь спустя многие годы, когда я выкинула очки, наплевала на уверения окружающих, что чудес нет, я снова стала замечать в обычных вещах волшебное. И нечеткость зрения теперь своеобразный плюс, ведь когда идешь по темному переулку, над тобой светит диск луны, и твои подслеповатые глаза видят сказочную химеру вместо кривого куста, это добавляет жизни ту драгоценную жемчужину, без которой в раковине лишь комок слизи. А еще я стала писать о чудесах для тех, кого не сломили, тех, кто видит наш мир волшебным.***
Самые ценные друзья те, кто находится на одном уровне безумия с тобой.
Куркокатусы
– Боги, живущие в чужом мире, лишены возможности создавать.
– Почему?
– Допустим, есть творец, который точно уверен, что куркокатусов нет, не было и быть не может, и вообще, что это такое? А другой творец, напросившийся к нему в гости, думает: «Что-то я заскучал, не создать ли что-нибудь. А создам-ка я куркокатусов…», и вот оба творца болтаются в изначальном Хаосе, а мира, как не бывало.
– Из-за каких-то куркокатусов?
– Из-за разницы границ невозможного.
– Ну, я не творец, я лишь ангел-практикант. Можно мне сотворить чашку кофе?
– Если ты полностью уверен, что чувак в хитоне на крыше небоскреба с чашкой кофе – вписывающаяся в реальность картина.
– Если это не так, то этому миру не повредит создание заново. А кто-такие куркокатусы?
– Ты уверен, что хочешь знать?
– Нет, – ответил ангел, прихлебывая кофе.***
Время – это состояние сознания и материи позволяющее воспринимать и пребывать только в линейно-последовательных структурах.
Время
– Время двигать и время останавливать, – говорил старик, настраивая мелкие шестеренки, переходящие в огромные маховики.
– Как понять когда, что делать? – спросил, прячущийся за спиной старика, юноша.
– Ты скоро научишься понимать, – ответил старик, прикладывая руку к сердцу.
Юноша повторил жест старика. Его лицо напряглось. Старик улыбнулся.
– Еще рано.
Они прошли по мосту, через механизм, похожий на гигантские часы и вышли на маленький балкон.
– Слушай, – старик подставил лицо ветру и закрыл глаза.
Юноша подался вперед и перегнулся через перила.
– Скворцы прилетели, Ариша сделала первые шаги, Федор закончил картину, старая Марфа совсем слаба…
– Время останавливать, – сказал старик.
– Но ее сын так и не приехал, – возразил юноша.
– Время никого не ждет.
Стань богом
Ты можешь играть в игры, одевать маски, казаться тем, кем хочешь. Но как только ты мне приснишься, я увижу – кто ты есть. И ты уже не сможешь обмануть меня. Я знаю, ты не хочешь обманывать. Просто казаться чуть лучше, привлекательнее, интереснее. Но это заблуждение. Самое прекрасное – это истина. Лишь она в нас – подлинная красота и сила. Только будучи собой, мы – боги. А прячась за масками, лишь беспомощные люди. Наберись смелости присниться мне. Я хочу дружить с богом.
Псих
Жили два друга. Дмитрий – приличный, ответственный, образованный, сдержанный, молчаливый. И его друг Коля – раздражительный пофигист, со странными идеями, которые он высказывал всем при любом удобном случае. Его считали малость того – психом. И побаивались, особенно пьяного, потому что он не раз дебоширил.
Однажды Коля приходит к Дмитрию и долго стучит в дверь. Дмитрий приоткрывает и говорит в щель:
– Коля, ты не вовремя.
Дмитрий хочет закрыть дверь, но Коля вваливается в квартиру и кричит:
– Гуляем, братан! Я новую работу нашел.
И ставит упаковку пива на стол.
– Я руки помою, а то в какую-то дрянь в лифте влез, – говорит Коля и идет в ванну.
Дмитрий вздыхает и берет в руку металлическую статуэтку с серванта.
Коля застывает в дверях и смотрит на окровавленное тело в ванне и отрубленную руку в мойке. Дмитрий сильно ударяет Колю статуэткой по голове и тот падает.
Полиция ходит по квартире. На носилках выносят трупы. Из кухни доносится голос Дмитрия.
– Я его так любил, как брата. Это ж ужас!
– Давайте по существу, – строго говорит следователь.
– Мне надо было отлучиться на весь день. А Коля, он сказал, что побудет у меня. Ну, мне не жалко. Я ему запасные ключи оставил, вдруг пойти куда надо. А сам по делам уехал. Вернулся не к вечеру, как говорил, а раньше. Открыл дверь, пошел в ванну руки с дороги мыть. А там, а там! О боже!
Дмитрий плачет.
– Соберитесь.
– Да, да. В общем, я не знаю, что со мной случилось, я схватил статую и ударил его. Я ударил своего друга. Я чудовище! Заберите же меня в тюрьму!
– Вы все сделали правильно. Он был психопатом.
– Да и не понимал слов – не вовремя.
Стресс
Ветер раскачивал дверь, которая издавала протяжный, пробирающий до костей, скрип. Пустота заполняла все. Он был единственной живой душой на многие мили вокруг. Он сильно пнул дверь, и она со стуком захлопнулась.
«Надо продержаться еще пару лет», – думал он, – «После можно будет поселиться в маленьком городе, где-нибудь в горах. Еще два года. Минимум полтора и можно будет снова видеть людей рядом с собой, говорить с ними, улыбаться, пожимать им руки, без страха их оторвать». В памяти всплыла картина, как он тянет главного бухгалтера за руку через стол, как подбежавшая охрана хватает его и валит на пол.
– Черт, черт! Я спокоен. Я люблю людей. Я больше никогда не причиню никому вреда. Мир прекрасен, полон доброты, справедливости и…
Резкий порыв ветра ударил ему в лицо колючим снегом, он отвернулся и зашел в избушку.
Поставив регулятор котла на максимум, он подвинул маленькую скамейку и, открыв задвижку, уставился на огонь. Через час его медитацию прервал шорох подъехавшей машины. Он вышел во двор.
– Здравствуйте! Уголь и продукты, – сказал водитель и пошел открывать багажник.
– А газеты привезли?
– Нет.
– Но я же просил.
– Газеты нельзя.
– Но мне уже скоро возвращаться, мне надо быть в курсе событий в мире.
– Вам вроде еще два года тут.
– Может и меньше, я уже в норме. А когда приедет проверяющий?
– За полгода до конца срока.
– О! А может, вы меня отвезете к нему? Вдруг мне уже не надо тут торчать.
– Я эти вопросы не решаю. Поможете уголь донести?
– Но я, правда, уже в норме. Даже лучше. Вы же сами видите.
Они взяли мешок с углем за края и понесли в сарай.
– Я зайду в туалет, а то, пока ехал, приперло.
– Конечно.
Он проводил водителя взглядом, и когда за тем закрылась дверь, побежал к машине. Ключи торчали в замке зажигания. Он сел за руль и завел машину. Быстро развернулся, и, не обращая внимания на крики выбежавшего на улицу водителя, вдавил педаль газа.
– Банковский служащий расстрелял всех сотрудников и посетителей, которые находились в отделении банка. Фоторепортеров не пустили на место трагедии, но как удалось узнать у работников полиции, у некоторых служащих, помимо ранений, были оторваны руки, а у одного из посетителей зверски разбито лицо, – Дин закончил зачитывать статью и посмотрел на Франка.
– У всех случаются проколы. Это не значит, что метод не работает. К тому же он прервал свое лечение, самовольно покинув место отдыха, угнав машину снабжения.
– Тем не менее, это ваша вина доктор.
– Наша. По всем тестам, он был весьма адекватен, и ему поставили шестерку из десяти. Никто не ожидал, что он вот так сбежит.
– А должны были ожидать. Продумывать все детали и нюансы лечения клиента. Вы что забыли, с кем мы работаем?
– Не забыл. Больше такого не повторится.
– Надеюсь. Главное, чтобы в прессу не попала информация о том, что это был наш клиент. Мы не можем себе позволить такой удар по престижу.
– Я все понял, разберусь.
Дин махнул ладонью в сторону двери. Франк слегка кивнул и тихо вышел из кабинета.
Он шел по коридору, обдумывая как сохранить в секрете, что съехавший с катушек псих был их пациентом, но ему мешала сосредоточиться навязчивая картина, все время всплывающая в его сознании: Дин в очередной раз выпроваживает его из кабинета взмахом руки, которую он отрывает и заталкивает ему в глотку.
Зеркала
Не люблю отражаться в плохих зеркалах. В магазинах еще ничего, там они как бы на работе, в парикмахерских уже хуже и особенно плохо в чужих домах. Такие зеркала показываю искаженную пародию реальности, которая не радует. Отразившись один раз в подобном зеркале, весь день ходишь с дурным настроением, удача ускользает, а мысли полны отвратительных жалоб на жизнь. Это всерьез заставляет задуматься над сказками о волшебстве зеркал, о магии отражений и краже частички души.
Шерсть и клыки
Она обмакнула свои закостеневшие отростки в сиреневую вязкую жижу. Стряхнула капли, и жижа взялась коркой. Результат ей понравился. Ее рот расплылся в улыбке, обнажив острые