Ее волосы, некогда отливавшие угольной чернотой, теперь были пронизаны седыми нитями.
Глядя на нее, Натан почувствовал глубокую печаль, настоящую скорбь.
— Хай, Нэнси, — сказал он, подходя ближе, чтобы лучше видеть ее.
— Адам сказал мне, что ты придешь.
Он действительно накануне говорил с Трентом о том, что хотел бы навестить ее. Трент сказал, что и Нэнси хотела бы его видеть, чтобы извиниться перед ним и тем самым снять тяжесть со своей души.
— Я хочу, чтобы ты знала, я никогда не испытывал к тебе ненависти, — тихо сказал Натан.
Она икнула и покосилась на клавиши пианино.
— Все так странно получилось, — сказала она. — Со временем я сама начала верить в свою ложь. Чем больше людей узнавало мою историю и чем больше говорили о ней, тем больше они мне верили.
— Я всегда к тебе хорошо относился.
— Я слышала про Мэри-Джейн. Я сочувствую тебе.
— В этом нет твоей вины, — сказал он, вспомнив, что на днях пришел к выводу, что вины Мэри-Джейн в происшедшем тоже не было.
Он не любил ее и женился на ней только потому, что считал ее достаточно сильным человеком, который не будет страдать в его обществе.
— Если бы не я, ничего этого бы не случилось, — сказала Нэнси.
— Это было много лет назад, тогда мы оба были еще детьми. А дети часто валяют дурака, впрочем, как и взрослые. Человеку вообще свойственно ошибаться. Не думай об этом.
Но, видимо, ей было необходимо еще поговорить.
— Я хотела заставить тебя полюбить меня. Разве это не глупость? Нельзя никому понравиться насильно.
— Ты мне нравишься. Нет, правда, ты мне нравишься. Хотя и не так, как ты это себе представляешь.
Она робко улыбнулась ему.
— Адам сказал, что скоро ты вернешься домой, — сказал он.
Она вздохнула и внутренне просияла.
— Я могу уйти отсюда прямо сейчас, просто я еще не готова. Я уже так давно здесь. Я привыкла. Мне дают лекарство, которое мне помогает. Мне правда становится лучше. Адам говорит, что я могу переехать к нему в любое время.
— Это было бы прекрасно, не только для тебя, но и для него тоже.
Когда он уходил, она снова вернулась к своей “игре”, от монотонных размеренных звуков которой душу Натана захлестнула безысходная скорбь.
* * *
Первые две ночи родители Ларк провели в больнице в креслах комнаты ожидания, после чего больничная администрация распорядилась, пока их дочь будет здесь лечиться, выделить им для проживания свободную двухместную палату. К счастью, провинциальный госпиталь не был переполнен пациентами. Мистер Леопольд, однако, очень быстро сошелся с пациентами и персоналом больницы, которых постоянно развлекал нескончаемыми рассказами про птиц. Когда пришло время расставания, все сказали, что будут скучать по нему.
— Как хорошо, что мы скоро окажемся дома все вместе! — сказала ее мама. — Когда мы вернемся к прежней жизни, ты скоро забудешь про весь этот кошмар.
Но ответ Ларк очень озадачил их. Она заявила, что перед тем, как окончательно покинуть эти места, ей необходимо кое-куда съездить, чтобы внести последнюю запись в журнал наблюдений.
— Ты сама поведешь машину? — ужаснулись родители.
Дело в том, что несколько дней тому назад Натан заехал в больницу и оставил ключи от ее машины в регистратуре, но сам к ней почему-то не зашел. Узнав об этом, она поняла, что он вообще не придет, и перестала его ждать.
— Да, я поведу сама, — твердо ответила Ларк.
— Лучше мы отвезем тебя.
— Нет, я поеду одна.
— Ну хорошо, как знаешь.
“Такой ответ дался им непросто”, — поняла она.
— Не волнуйтесь за меня.
— Мы не будем.
“Они будут волноваться, — подумала она, — пока я не вернусь. Только тогда они сочтут, что я в полной безопасности”.
* * *
Натан перевернулся в постели. Часы показывали 9. 00. Проклятье, он снова проспал.