– Я приказываю тебе поправиться, Маделейн, – выдавила она из себя.
Маделейн закрыла глаза. Она не приняла ни одного из болеутоляющих лекарств, которые ей оставила Док Мэгги. Она предпочитала более сильнодействующее средство, которое хранила в ящике туалетного столика. Она потом попросит Селесту сходить за ним, чтобы сон, который вызывает этот порошок, никто не нарушил.
Маделейн взглянула в прекрасное лицо Селесты, искаженное злобой. До этого она лишь пару раз видела ее в таком состоянии, и каждый раз пугалась. Селеста была в такой ярости и отчаянии, что могла бы изменить ход событий, которые на нее свалились в последнее время. И никто не мог бы предсказать, как она поступила бы, если бы ничего не изменилось, а если бы Селеста сейчас вышла из-под ее контроля, ее дорогая Джанетт не была бы отомщена.
– Ты не одинока в твоем горе, Селеста. Я проклинаю тот неудачный шаг, который привел меня в это состояние, – не из-за боли, которую я испытываю, а из-за тебя, – прошептала Маделейн. – Но у меня есть лекарства, которые снимут и твою, и мою боль, пока я не смогу опять помогать тебе.
– Какие лекарства?
– Принеси мою сумку из нижнего ящика комода.
От Маделейн не укрылось, что Селеста чуть помедлила, прежде чем выполнить ее просьбу.
На лбу и верхней губе Маделейн выступила испарина, она села и вынула из сумки, поставленной Селестой на постель, пузырек.
– В этом яде твое спасение, Селеста. Дай это сегодня мужу – щепотку, не больше, – и все признаки его «выздоровления» исчезнут, – произнесла она, держа пузырек в руке.
Легкая улыбка, появившаяся на губах Селесты, испугала Маделейн.
– Помни, ты должна быть осторожной! Доза, которую я назвала, вернет твоему мужу симптомы болезни, но передозировка его убьет.
– Я буду осторожна. – Улыбка Селесты становилась все шире. – Я не хочу, чтобы он умер, пока его подпись на завещании не станет мне гарантией, что он навсегда отверг свою семью. А когда он ослабеет настолько, что не сможет протестовать, я избавлюсь и от девчонки.
– Помни, что я сказала, Селеста! Только щепотку.
– Я слышала!
Крепко сжав в руке пузырек, Селеста вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.
Маделейн, вздохнув, откинулась на подушки и озабоченно нахмурилась. Селеста не контролирует себя в гневе, а она дала ей в руки очень сильный яд.
Маделейн поморщилась, когда нога ее снова заболела. Завтра нужно будет повторить предостережение – с утра Селеста будет мыслить более здраво. А со временем (она утешала себя тем, что нужно набраться еще чуточку терпения) она снова встанет на ноги, чтобы удостовериться, что ее дорогая Джанетт наконец-то отомщена.
– Ты испекла ореховый пирог?
Вопрос Бака отразился эхом в тишине кухни, когда Онор повернулась к нему. Прежде чем приняться за готовку, она сменила одежду для верховой езды на простое синее хлопковое платье, хорошо послужившее ей в прошлом. В поношенном платье Онор выглядела хрупкой, и она возненавидела бы свою фигуру в другой ситуации, но сейчас ее мало волновало, как она выглядит.
– Что в этом такого необычного? У вас же в погребе много орехов, – ответила она.
Бак не ответил. Он хмуро смотрел на стол, на котором остывал пирог, и Онор почему-то смутилась. За приготовленный ею ужин она заслужила похвалу Бака и получила работу на кухне «Техасской звезды». Но она считала, что если вчерашний ужин не достиг ее цели, то пирог с золотистой корочкой и соблазнительным ароматом здорово ей поможет.
Если бы Бак проявил к ней какой-то интерес, она объяснила бы, что развила кулинарный талант в те тяжелые времена, когда ее мать стирала белье для всего города за гроши и недвусмысленные намеки.