Она рванулась, чуть не потопив его в отчаянной попытке освободиться.
— Я могу…
Она не договорила. Удар обрушился на нее. Она ощутила боль в подбородке, а потом не осталось ничего кроме плавающего серого мрака.
Глава 6
— Ты можешь плыть. Вот что ты хотела сказать.
Сирен уставилась на склонившегося над ней Рене. Его серые глаза прищурились от беспокойства, прядь волос черная и блестящая от воды, свисала на лоб. Его слова, отдаваясь у нее в ушах, звучали как обвинение. У Сирен болела челюсть, все тело словно обмякло. Она лежала на земле под прикрытием зарослей вечнозеленого мирта довольно далеко от реки. Ее одежда насквозь промокла, с волос капала вода. Ей было холодно, но она не совсем окоченела, потому что Рене крепко обнимал ее, укрыв их обоих своей мокрой курткой.
Она попыталась сразу встать, но, всхлипнув, упала назад, охваченная слабостью. Она закрыла глаза.
— Ты ублюдок. — Она скрипнула зубами. — Ты ударил меня.
— Ты пыталась убить меня, и, будь я проклят, тебе это едва не удалось.
— Почему бы нет? Ты меня топил.
— Я пытался тебя спасти. — Его голос был мрачен.
— Большое спасибо. Я была вполне способна спастись сама.
— Теперь я это понимаю. Из тысячи женщин только одна умеет плавать, и ею должна была оказаться именно ты.
Ей бы хотелось и дальше ругать его, но не было сил. К тому же, лучше было говорить тише, пока не выяснится, где находятся индейцы. Через Минуту она сказала более спокойно:
— Я действительно думала, что ты один из индейцев.
— Я это понимаю, — коротко ответил он. С земли он поднял нож, который отобрал у нее, и протянул рукояткой вперед намеренно вежливым жестом.
— Твое оружие, если ты все еще стремишься воспользоваться им.
Она высвободила руку из-под куртки и взяла его..
— Не валяй дурака!
— Почему нет?
Когда она хмуро взглянула на него, ничего не ответив, он отрывисто произнес:
— Извини, что ударил тебя. Показалось, что так нужно, и я просто… не успел подумать.
— Ничего. — Ее ответ получился таким кратким от смущения. Она продолжала: — Ничего страшного не случилось. А что… что с остальными?
— Когда я видел их в последний раз, они плыли вперед, к повороту. Туземцам приходилось вычерпывать воду.
— Пьер и Жан вернутся за нами.
— Да, как только смогут.
И если смогут. Никто не сказал этого вслух, но оба молча признали такую возможность, обменявшись долгим взглядом. Между тем, они не решались развести огонь, чтобы согреться и просушить одежду. У них не было ни оружия, кроме ножа Сирен, ни укрытия, ни еды. Если бы они ушли с того места, где сейчас находились, то Могли бы наткнуться на индейцев, возвращавшихся или ни с чем, или — в случае победы — отправлявшихся на их поиски. Им не оставалось ничего другого — только тихо лежать и ждать.
Как бы то ни было, положение оказалось не слишком удобным. Не только из-за ветра, который шелестел над ними листвой, пробирая до костей, леденя мокрую одежду, или неровностей земли,ибо лиственная подстилка скрывала сучья и палки , с каждой минутой все сильнее впивавшиеся в тело. Эта вынужденная близость, прикосновение бедра к бедру, гуди к груди — как напоминание о том, что лучше забыть. И это было почти невыносимо.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Вполне, — отозвалась Сирен с закрытыми глазами. Она думала, что Рене наблюдает за ней, лежа рядом и подперев рукой голову, но не хотела в этом убеждаться.
— Ты уверена?
Она открыла глаза, задетая чем-то в его голосе.
— Да, а что?
— Я не ожидал, что ты отнесешься к этому так спокойно.
— Хочешь сказать, к тому, что лежу здесь с тобой? — Она почувствовала, как загорелось лицо.
— Одним словом, да.
— Мы оба замерзли, разве что ты нечувствителен к холоду. Было бы глупо отрицать это или пытаться держать тебя на расстоянии.