ГЛАВА XXVII
Господин Марфушии в действии.Читатель, вероятно, не забыл, что Никодим, скрываясь ночью из дома Ирины, с торжеством представлял себе озлобление и негодование господина Марфушина, когда тот утром обнаружил бы исчезновение Никодима.Вышло совсем не так, и Никодим ошибся в своих ' предположениях. В то время, когда Никодим, выскочив из окна, направлялся к дороге, господина Марфу -шина в доме Ирины уже не было...Встреча Ирины с ним читателю уже известна. Убежав из зала после поцелуя, ошеломившего Ирину, господии Марфушин спрятался опять в каморку и, приоткрыв, ее дверь, стал прислушиваться, чтобы определить, куда пойдет Ирина. Убедившись, что она прошла к себе в спальню, Феодул Иванович беззвучно выскочил из каморки, добежал опять до зала и, забрав оттуда свои сапоги и рясу, снова вернулся к себе.Зажегши свечу и приняв прежний монашеский вид, господин Марфушин стал в позу и принялся рассуждать, или, как он определял обыкновенно, философствовать.- Зачем нужен мне этот глупый Никодим? - спросил он. - Разве я обязан его сопровождать всюду и нянчиться с ним, будто связанный. Я могу идти, куда мне захочется...Господин Марфушин повернулся на одной ножке три раза кругом, обычной своей манерой, и снова стал в позу.- Не обязан я,- сказал он,- быть всегда с Никодимом. Пойду, куда хочу. Прощайте, Никодим Михайлыч, дорогой. Посмотрим, как это еще вы сможете без нас обойтись.И, надвинув на голову клобук поплотнее, господин Марфушин ловко выскользнул из дома.Постояв в саду, он прошел к беседке, достал из кармана большой складной нож и вырезал на стене беседки на ощупь несколько слов, весьма неприличных; потом вздохнул, спрятал разогретый от работы нож в карман и скрылся во мраке.Нельзя было уследить, где и как он провел время до рассвета, но первые проблески утра застали его еще недалеко от имения Ирины, на полусгнившем мостике через речку с крутыми берегами.Обрисовавшись на мостике, господин Марфушин сказал в пространство:- Мейстерзингер, скоро ли вы будете? Голос, как будто из подземелья, ответил:- Буду скоро.- Не копайтесь,- ' произнес Марфушин наставительно.Из-под моста показалась рыжая растрепанная голова Мейстерзингера.- Не могу разговаривать с вами здесь,- сказал Мейстерзингер,- приезжайте лучше ко мне в Волочек,- и снова спрятался под мост.- Почему не можете? Отлично можете,- возразил послушник и, перегнувшись через перила, спрыгнул вниз.Он попал прямо в воду, но это ему оказалось словно нипочем. Выбравшись на сушу и отряхнувшись, как собака, Марфушин полез под настил моста и уткнулся руками в живое существо.- Это вы. Мейстерзингер? - спросил он.- Я. Что вам нужно? - раздался голос из мрака.- Зачем вы забрались сюда?- Я жду сэра Арчибальда.- Почему же под мостом?- Утром по мосту поедут мужики с горохом. Вот почему, и перестаньте задавать глупые вопросы не ко времени.Марфушин помолчал.- Господин Мейстерзингер, как вы поживаете? - спросил он через минуту шепотом.- Ничего, благодарю вас. Работаю понемножку.- Скажите, сколько вам платит Лобачев?- Какое несносное любопытство! Зачем вам знать? Я работаю на процентах. Только проценты у Лобачева особенные.- Представьте себе, какое совпадение: я тоже на процентах. Но вы плохо осведомлены в деле: у господина Лобачева проценты обыкновенные. Это у Ираклия особенные.- Господин Марфушин, где вы были? -"спросил уже Мейстерзингер.- Ах, я-то? Я работал. В монастыре был.- Здесь ли вы. Мейстерзингер? - прервал их сверху голос Уокера.- Здесь,- ответил за Мейстерзингера Марфушин.- Сэр Арчибальд, полезайте скорее под мост, пока вас не заметили.Длинные ноги Уокера мелькнули в полумраке, и он также очутился под мостом.- Тес! - сказал он.- Тише, там едет кто-то. Все трое примолкли.Несколько тяжело нагруженных возов проехали через мост. Когда звук колес отдалился, Уокер спросил:- Господин Марфушин, откуда вы?- Ах, не говорите! - с досадой ответил послушник.- Меня просто загоняли на работе. Я скоро протяну ноги.Они опять помолчали.- Господии Марфушин, вы нам немного мешаете,- вежливо сказал Уокер.- Я уйду сию минуту, сэр,- еще вежливее ответил послушник,- но раньше я должен сообщить вам свои наблюдения: по-моему, в нашем сообществе стали образовываться прорехи. Я не сомневаюсь в вас, сэр, и в вас, мой милейший ирландец, но что вы скажете о госпоже NN? Китаец же, положительно гнет, что называется, свою линию.- Вы ошибаетесь,- сказал Мейстерзингер,- госпожа NN настолько сознательно действует, настолько необходима в деле, что мы без нее были бы, как без рук. Уже почти обеспечено, что Никодим, благодаря ее стараниям, станет для нас, своим. О, поверьте, Лобачев сумеет обласкать его.- Я не сомневался никогда в способностях Лобачева и очень уважаю Ираклия, но... все-таки опасаюсь женской слабости госпожи NN. с одной стороны, и глупого благородства Никодима - с другой, и считаю нужным поговорить с нею,- произнес Марфушин рассудительно.Ему никто не ответил.- Мейстерзингер, вы ирландец? - спросил он, помолчав.- Да,- ответил Мейстерзингер,- хотя мои предки и получили эту немецкую фамилию, но я чистокровный ирландец.- Хорошо быть чистокровным,- со вздохом и сентенциозно одобрил послушник,- мое дело другое. Ни рыба ни мясо. Потому и понукают мною; как хотят.- Господин Марфушин, вы хотели идти,- напомнил ему Уокер.- Да, пойду. Нужно повидать госпожу NN. Ведь она у вас? - спросил послушник Мейстерзингера.- Она у меня,- ответил ирландец.- Господин Марфушин, отправляйтесь скорее: время уходит - оно нам дорого.Послушник пожал своим собеседникам руки и выбрался из-под моста.Становилось уже совсем светло. Тянуло дымком; из ближнего овина раздавались постукивания цепов. Послушник быстро зашагал прочь.Господин Марфушин в тот же день появился в Вышнем Волочке на квартире Мейстерзингера.Госпожа NN встретила послушника, сидя в глубоком и удобном кресле; на ней был еще утренний туалет из легчайшего шелка большими цветами. Легкие туфельки, расшитые золотом, спадали с ее маленьких ножек, а волосы еще не были до конца убраны и локонами окружали высокий лоб и щеки, и рассыпались по плечам; плечи госпожа NN зябко кутала в темно-красный платок.При виде госпожи NN послушник весьма оживился и пришел в такое возбуждение, что во время разговора с нею не мог уже стоять спокойно; он то и дело подпрыгивал на месте - туловище его будто пружинилось и, подаваясь вперед, вздрагивало; клобучок сам собою слетел с его головы, и розово-синеватая лысина, покрытая совсем тонкой кожицей, то и дело мелькала перед глазами госпожи NN: Марфушин изгибался.- Блистательная госпожа,- начал послушник высокопарно,- во-первых, позвольте, вам сообщить, что я совершенно пьян от распространяемых вами духов, и потому многое мне будет простительно; во-вторых, хотя я весьма невзрачен, но очень желаю вам понравиться.- Что вы говорите, Марфушин,- остановила его госпожа NN,- если вам я нужна, говорите как следует, а не кривляйтесь.- Я не буду кривляться,- пообещал послушник и продолжал:- В-третьих, я за вас опасаюсь, тааа-те,- любовь к Никодиму сводит вас с ума. Вы взяли на себя непосильное и сделали неверный шаг, так приблизив Никодима к себе. Короче говоря, я боюсь измены с вашей стороны.Госпожа NN весело и звонко рассмеялась.- Милый и глупый Федул Иванович,- сказала она сквозь смех,- ваши подозрения неосновательны, но чего же вы хотите?- Я хочу быть посредником между вами. То есть хочу, чтобы между Никодимом и госпожою NN ничего не было общего без моего в том участия,- ответил Марфушин очень веско и серьезно.- Я понимаю вашу мысль,- сказала госпожа NN. глядя через плечо Марфушина в окно,- но все же я хочу сохранить за собою свободу действий...- Даже тогда, когда Ираклий распорядится подчинить вас моему наблюдению?- Даже тогда.- Ну, значит, я не ошибался. Мне здесь' более нечего делать: мои подозрения мало-помалу начинают оправдываться. Адью-с.И Марфушии повернулся, чтобы уходить. Дойдя до двери, он вполоборота, через плечо посмотрел на госпожу NN и спросил:- Может быть, здесь, в Волочке, вы говорите так, а в Петербурге будете говорить иначе?- Нисколько не иначе - так же,- убежденно подтвердила госпожа NN.- Поставим точку над I! - воскликнул послушник.- Сам Ираклий прислал меня сюда с приказанием передать вам все, что я говорил, но в повелительной форме.- Сам Ираклий! - повторила она испуганно. Послушник стоял и ждал, что будет дальше.- Конечно,- сказала она, волнуясь и кусая губы,- если сам Ираклий, то мне ничего не остается, как подчиниться вам.- Ну вот! - обрадовался господин Марфушин.- Давно бы так.И, повернувшись на одной ножке, стал лицом к госпоже NN и сказал:- Манате, я вас люблю! - Руки его протянулись к ней.