И до самого ужина ее приглашали, и она танцевала все танцы, за исключением вальса, который ей не позволили танцевать бдительные наставницы из пожилых леди. Коре это показалось абсурдным, но когда она рассказала об этом ее светлости, та надменно поджала губы, и по ее лицу пробежало нечто, отдаленно напоминающее недовольство.
Похоже, Кору приняли очень хорошо.
Герцогиня не считала это своей заслугой. Леди, которые болтали с ней, были подругами как ее светлости, так и ее дочерей. Джентльменов, которые танцевали с Корой, представили ей и его светлость, и лорд Фрэнсис Неллер. Все они, в той или иной мере, делали ей одолжение – так по крайней мере казалось герцогине, и она чувствовала себя им обязанной.
Надо признать, что удивительная история спасения Корой ее внука, буквально носившаяся в воздухе, тоже сделала свое дело. В ней Кора выглядела настоящей героиней. Она спасла жизнь сына лорда Джорджа Монро – он был вторым по очереди, могущим унаследовать титул Бриджуотеров, – и рисковала при этом жизнью. Его светлость был весьма ей обязан. Все уже слышали эту историю и смотрели на Кору даже с некоторым благоговением.
Ее же это только смущало. Именно от смущения она посмеивалась над собой и своей глупостью, рассказывая, как с криком прыгнула в реку, полностью одетая. Кора не считала, что была героиней, – просто бесшабашной девчонкой, как сказал Эдгар, вылавливая из реки то, что осталось от ее шляпки. На следующее утро он повез ее в город и купил новую шляпку – это было еще до того, как ею решила заняться герцогиня и подыскать ей мужа среди своего круга в благодарность за ее геройство.
Да, вечер, очевидно, удался. Так сказала ее светлость, да и сама Кора чувствовала это. Но больше всего «успех» Коры чувствовали ее ноги. Она не рискнула ни на минуту снять туфли, чтобы дать ногам отдохнуть или хотя бы посмотреть, живы ли ее бедные пальчики. Она и без того знала, как им плохо. Кора очень удивилась бы, если бы хоть на одном из них не оказалось мозоли. Ей даже чудилось, что у нее не десять мозолей на десяти пальцах, а, может быть, сто или двести. За ужином она уже с трудом могла улыбаться и разговаривать с мистером Пэндри и другими соседями по столу: леди без конца расспрашивали ее о маленьком Генри и о том, как он вел себя во время этого «сурового испытания». Коре было очень трудно оставаться общительной собеседницей, когда все ее настоящие десять пальцев плюс те, которые болели только в ее воображении, взывали о помощи.
После ужина танцевать она не могла. Но отказаться от танцев было неудобно. Кора пыталась принимать участие в разговоре и одновременно разрешить эту дилемму. Она не находила в себе смелости признаться во всем герцогине. Ее светлость, наверное, скажет, что настоящая леди станет танцевать, даже если все десять ее пальцев будут сломаны, да и обе лодыжки в придачу. Настоящая леди… До этого случая с Генри Кора никогда не задумывалась о том, можно ли считать ее настоящей леди. Она была довольна своим положением. Да и сейчас довольна. Ей совсем не хотелось стараться стать тем, кем она не была на самом деле. Она – дочь своего отца. Пусть ее отец и не был джентльменом в строгом смысле слова, но она любит его.
Возвращаясь в. бальный зал, Кора, смущаясь, сообщила герцогине, что ей необходимо посетить дамскую гардеробную и что ее не будет в зале некоторое время. И сопровождать ее не нужно.
Кора, направилась было туда, но вспомнила, что там очень людно и шумно, – они уже спускались в гардеробную с герцогиней, чтобы поправить прическу и укрепить кайму на платье. Если она останется там слишком надолго, это непременно заметят, и она снова окажется под неусыпным оком благожелательниц. И она свернула к двери, ведущей на балкон.