— Что бы я ни делала, что бы ни говорила — все было не так, — сказала Джиованна. — Наконец мачеха предложила папеньке отослать меня прочь.
— А он понял причину?
— Он сказал: «Твоя мачеха думает на некоторое время отправить тебя в пансион». Я испугалась только, что школу будет выбирать она.
— Поэтому ты поехала к бабушке.
— Она прислала мне письмо, в котором спрашивала, как я живу. Когда я показала письмо папеньке, он спросил:
«Почему бы тебе не съездить в Неаполь? Думаю, там тебе будет лучше».
— Ты удивилась?
— Сначала — да. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу оставить Шотландию. Но потом я посмотрела на папеньку и убедилась, что он совсем плох. — Джиованна вздохнула. — Мы говорили с ним рано утром, пока мачеха не проснулась. Накануне он слишком много выпил, и я поняла, что, если мачеха узнает о том, как мы до сих пор любим друг друга, она принесет папеньке еще стакан своей отравы. Тогда он совсем опьянеет, и поговорить нам уже не удастся.
Джиованна помолчала, потом, всхлипывая, заговорила снова:
— Мне казалось, что матушка… стоит рядом со мной и говорит мне, что делать. Я попросила папеньку написать бабушке и сказать, что я поеду к ней.
— И он согласился?
— Он сказал, чтобы я ехала сразу же, безо всяких писем! Наверное, он видел, как я страдаю… и сам страдал от этой женщины, которая сводила его в могилу… но поделать он ничего не мог!
В голосе Джиованны звучало столько горечи, что герцог прижал ее к себе покрепче и коснулся губами нежной щеки.
— Как же тебе, должно быть, было тяжело!
— Наверное, я была не права… мне следовало остаться, — укоряла себя Джиованна. — Но я так переживала… ведь с маменькой мы жили гораздо счастливее… что мечтала уехать прочь.
— Я представляю. Тебе ведь было всего пятнадцать.
— Я была уже достаточно велика, чтобы осознать весь ужас происходившего… но не в силах была спасти папеньку.
Герцог понимал, что молоденькая неопытная девушка никак не могла противостоять такой коварной женщине, как мачеха Джиованны.
— Итак, ты уехала в Неаполь, — подсказал он.
— Полковник Далбет, папенькин кузен, послал свою дочь — очень приятную женщину лет тридцати пяти — сопровождать меня. Мы путешествовали не так роскошно, как сейчас, всего лишь вторым классом, но это было настоящее приключение!
— Твоя бабушка обрадовалась тебе?
— Очень… но я не хотела покидать папеньку надолго и надеялась вскоре вернуться.
— Думаешь, он позволил бы тебе?
— Я писала ему каждую неделю, а он ответил всего раз или два… А потом я сообщила, что хочу вернуться домой, но на письмо ответила мачеха.
— Догадываюсь, что именно она ответила! — заметил герцог.
— В письме ясно говорилось, что ни она, ни папенька не хотят видеть меня. Я должна была оставаться в Италии и бросить глупые мечты о возвращении в Шотландию.
— И что же потом?
— Бабушка уже наняла мне нескольких преподавателей, но когда поняла, что я останусь надолго, решила отдать меня в пансион при монастыре, где я могла бы встречаться с ровесницами и учиться у самых лучших учителей.
— ; — Значит, ты жила в монастыре, — заключил герцог. — Как-то странно об этом слышать.
— Я представляла себе монастырь совсем не так, — вспоминала Джиованна. — С одной стороны, там были искренне верующие сестры, которые все время молились или помогали беднякам.
— А вас с ними не пускали? — спросил герцог.
— Нет, — ответила Джиованна. — Ас другой стороны, там была замечательная школа, в которой занимались тридцать учениц, все из лучших семей Италии и Франции.
У нас были великолепные учителя по всем предметам, и не только монашки.
Девушка улыбнулась.