И уж конечно, мужчины клана Макиннес – даже старики и дети – умеют охотиться и ловить рыбу. Почему Макиннес позволяет им средь бела дня выстругивать какие-то палки, когда в деревне нечего есть?
– Почему мужчины клана не охотятся? – спросил он. – Почему они не ловят рыбу и не стреляют дичь вместо того, чтобы заниматься непонятно чем?
– Вы невоспитанный, надменный сассенак! Вы все еще не поняли, какой урон нанесли нам ваши солдаты? – вскричала она. – Эти мужчины и мальчики не сидят без дела. Они выстругивают копья и дротики, чтобы охотиться и ловить рыбу и обеспечить клан едой.
– Копья? – Нейл произнес это слово так, будто никогда его раньше не слышал.
– Да, копья, – прошипела Джессалин. – Англичане конфисковали все наше оружие и инструменты, необходимые, чтобы его изготовить. Все, что у нас осталось, – это наши кинжалы.
Нейл негромко присвистнул от удивления. Интересно, как его соплеменникам удалось сделать невозможное – разоружить клан шотландских горцев?
– Вы хотите сказать, что во всей деревне нет ни одного ружья или сабли?
– Конечно, нет, – фыркнула Джессалин. – Нам удалось спрятать несколько ружей, палашей и боевых топоров, но ружья не могут стрелять без пороха и пуль, а палашами и топорами не слишком удобно ловить кроликов и птичек. Поэтому нам нужны дротики и силки.
Нейл посмотрел на темные, поблескивающие воды озера.
– Кажется, здесь глубоко. Слишком глубоко, чтобы ловить на удочку.
– Да, очень глубоко, – согласилась Джессалин. – До восстания рыбаки клана каждое утро выплывали на лодках на середину озера и забрасывали сети, но ваши солдаты порвали и сожгли наши сети и разломали лодки. Все, что у нас осталось, – только крючки и удочки. – Она пожала плечами. – Английская армия уничтожила практически все, что у нас было, включая наши средства к существованию, с такой тщательностью и такой жестокостью, каких я и представить себе не могла. – Ее голос дрогнул. – Они перестреляли почти всех коров, овец и свиней, и гусей и кур, а потом штыками закололи оставшихся. Они пощадили нас, потому что хотели, чтооы мы смотрели на это безумие. Они пощадили нас потому, что боялись, как бы общественность в Лондоне не начала протестовать против убийства ни в чем не повинных женщин и детей. – Ей даже удалось иронично усмехнуться. – Тихая, безысходная смерть от голода проходит незаметно.
– Мне так жаль. – Он хотел утешить ее, обнять за плечи и прижать к себе, но она отшатнулась от него, и его руки безвольно упали. – Вероятно, вам следовало бы послать кого-то в Эдинбург купить припасы…
– Я уже это сделала, – отрезала она. – Но наши желудки останутся пустыми, пока посланец не вернется. Если только нам не удастся поймать что-нибудь к ужину.
Нейл нахмурился, вспомнив выражение ее глаз, когда она ела горелую кашу. Он вспомнил, как его руки скользили по ее талии и острым выступающим костям. Она не может себе позволить пропустить еще одну трапезу. Она уже и так слишком худая.
– Мы могли бы поймать несколько кроликов или рыбу, – предложил он, – но этого вряд ли хватит, чтобы накормить всю деревню. Так что у нас остается только один выход.
– Какой?
– Мы где-нибудь купим или обменяем что-нибудь на еду.
– За исключением Сазерлендов и Мунро, ни у кого из наших соседей нет лишней еды, а даже если бы и была, нам нечего предложить взамен.
– У вас есть деньги, – напомнил он. – Вы можете им заплатить.
– Я не буду платить Сазерлендам и Мунро за хлеб и скот, который они у нас украли!
– Тогда нам нужно просто пробраться к ним и украсть все, что необходимо клану. – Он ждал, что Джессалин ответит что-нибудь, но она молчала, и тогда Нейл проследил глазами за ее взглядом туда, где ее плед был намотан, вокруг его талии.