Вы, пузатые мужики, можете проходить мимо, если, конечно, вам не известна какая-то особа, нуждающаяся в подобном средстве по известной вам причине, прохвосты вы эдакие! Ведь у всех дам бывают небольшие неприятности…
Он продолжал болтать.
Все это мне было очень знакомо, Эли, естественно, не описывал всех подробностей, но в этом не было никакой нужды. Начиная с того самого лета, когда Шед смастерил мне железную подкову, я не пропускал ни одной летней ярмарки. Мне были известны хитрые намеки, которыми торговец подхлестывал интерес толпы к своему товару, и я помнил последнюю фразу его речи:
— Но я знаю, насколько стеснительны дамы, поэтому, красотки, можете идти своей дорогой, развлекаться, а мой помощник и я будем все время рядом. Присмотритесь к нам повнимательнее, чтобы узнать нас в толпе, и одного слова на ушко, одной монетки в ладошку будет достаточно, чтобы заполучить это чудодейственное средство.
И в этот самый момент Джошуа Сибрук заговорил во весь голос:
— Женщина, купившая эту дрянь, рискует страдать больше, чем от любых мук деторождения.
Знахарь пришел в неописуемую ярость. Лекарства от суставов и зубной боли продавались открыто и стоили всего несколько пенсов, но снадобье, которое он предлагал от женского недуга, обычно продавалось тайно, словно контрабанда, и поэтому стоило намного дороже. Женщины, пробиравшиеся подальше от столпотворения, украдкой совали шиллинг или даже два в ненароком протянутую руку и не требовали сдачи. Джошуа посягнул на его лучший товар. И сойдя со своего помоста, торговец принялся поносить противника. К нему присоединились несколько жителей Маршалси, и вскоре их брань переросла во всеобщее возмущение. И стоило только кому-то из толпы крикнуть: «Топи колдуна», как произошло непоправимое.
— Меня там не было, парень, не тянет меня на ярмарки. Это все рассказала мне Линда, и, пусть она заносчива, но врать не станет. Эсквайр был там тоже — это мне сказал Джем Флауэрс — и он не только не остановил их, парень, а даже подзадоривал толпу. Им так и не удалось дотащить старика до реки, потому что он был такой старый и дряхлый, что умер от ударов еще на ярмарочной площади. А грум твоего отца, Джим, был из первых, кто пинал его ногами и наносил удары.
Во все это очень легко верилось.
— Продолжайте, — попросил я.
И Эли продолжил свой рассказ:
— Девушка чуть не обезумела от горя, и когда старый плотник Куллум получил заказ от твоего отца на роскошный гроб для старика, она отправилась в мастерскую сама и выбрала самый простой гроб, поклявшись, что продаст все в доме, чтобы заплатить за него. Миссис Хант, с фермы Хантов, такая заботливая женщина, пришла, чтобы успокоить девушку, уговорить ее поспать немного, но та все рыдала и рыдала, не двигаясь с места.
Ко дню похорон, люди уже начали сожалеть о содеянном, и на похороны все пришли трезвые и спокойные. А отец твой не заявился, зато Джим, грум его, околачивался там все время, пока кто-то, видевший как он вонзил свое колено в печенку старика, не сказал, что лучше бы ему убираться подобру-поздорову.
В ту самую ночь я поздно работал на своей земле в Лайер Филд. Это как раз по соседству с их домом. И вдруг услышал истошные крики девицы. Я подумал, что ее мучают кошмары, что она там совсем одна, и поспешил к ней, но застал там твоего отца, срывающего с девушки ночную рубаху, а она заходилась от крика. Он ведь громила — твой отец, но во мне так взыграла кровь, что я одним ударом вышиб его на дорогу. Бедняжка припала ко мне в слезах, она говорила, что верила этому человеку, а он участвовал в убийстве ее отца. Она все повторяла и повторяла: «Заберите меня отсюда, заберите меня». Она рассказала, что ты поехал подыскать ей пристанище, и сказала, что знает твой адрес в Лондоне.