Ее ответом послужил долгий, жадный поцелуй. Слова ей больше были не нужны, на словах у нее с Кливом не было ничего общего. Слова их разделяли, как океан. Тем не менее, стоило им встретиться, как теперь… и ей начинало казаться, что она наконец-то обрела цельность. От одной его близости все ее чувства поднимались на новые высоты. Она оживала от одного его прикосновения, от одного неповторимого аромата. Если бы только можно было каждый день слышать его голос и видеть это улыбающееся лицо…
Но она мечтала о большем. О гораздо большем. Перед ней возникало одно из самых ярких ее видений, когда она чувствовала его рядом. Он и она, слившиеся вместе древним как мир образом. Как соединяются мужчина и женщина на протяжении всех веков. Но только лучше и сильнее, чем можно себе представить.
– Сегодня ночью, – сказал он, обжигая поцелуем нежную кожу ее шеи.
– Сегодня ночью, – с трудом промолвила она, хотя уже не могла дышать.
Но, произнося это, она понимала, что исполнить обещание будет непросто.
Его рука скользнула по ее телу – сначала задержалась немного на груди, затем опустилась на талию и замерла, наконец, на изгибе бедра. Клив крепче прижался к ней, так что она почувствовала, как он возбужден. Для нее это было и чудом, и страхом одновременно. Уинн жаждала и боялась уступить его, желанию. И почему только ее раздирали такие противоречия? Но она ведь не стала бы отрицать, что ее груди налились, и заныло внизу живота. Ей казалось, что все ее нутро жаждет его прикосновения. Только теперь она поняла, почему женщины иногда изнывают в ожидании того, что при других обстоятельствах бывает таким жестоким и позорным.
Она со стоном нашла губы Клива и удерживала его голову, пока длился поцелуй. Он принял ее язык, но прежде чем она успела что-нибудь почувствовать, он вытеснил его и с пугающей решительностью завладел ее ртом. Они соскользнули вниз с вершины вала и перекатились на траву, к которой он пригвоздил ее своим торсом. Потом он раздвинул ее ноги коленом, и она почувствовала, как он прижал к ее животу свою взбунтовавшуюся плоть. Язык то проникал в ее рот, то покидал его, подчиняясь особому ритму, так что вскоре ее чуть не разорвали неведомые ей ранее желания.
– Господи, – задыхаясь проговорил он, целуя ее глаза, щеки и ухо. – Милая колдунья, я весь сгораю по тебе.
Он чуть ли не до боли прикусил мочку ее уха и пылко поцеловал в самую середину ушной раковины, отчего она под ним начала извиваться. Стараясь высвободиться. Стараясь придвинуться поближе.
Не сознавая, что делает, она прижалась к нему, переполняемая желанием, которое он в ней разжег.
– Не делай этого, – простонал он ей в ухо, – иначе я больше за себя не отвечаю.
Она слегка повернула голову, оборвав его слова долгим поцелуем, в который вылились все ее желания. Она хотела поглотить его. Она хотела, чтобы он поглотил ее.
Издалека послышался кашель, но Уинн лишь смутно это осознала. Однако спустя минуту, до ее сознания дошли высокие ноты знакомой валлийской мелодии, которую кто-то насвистывал, и Уинн окаменела от страха. Дрюс!
Клива, похоже, это совсем не взволновало, в отличие от нее. Он только лишь приподнял голову и бросил взгляд через плечо вверх, на вал, где ясно вырисовывалась темная голова Дрюса.
– Исчезни отсюда, парень. Свист прекратился.
– Мне нужно поговорить с Уинн.
Клив строгим взглядом остановил панические попытки Уинн подняться на ноги.
– Мне тоже нужно с ней поговорить. А ей нужно поговорить со мной, – добавил он, игриво подмигивая.
Дрюс еще раз кашлянул.
– В этом я как раз не сомневаюсь. Но я должен действовать в ее интересах, а в данную минуту, боюсь, этот… э-э… разговор далеко не отвечает ее интересам.
Уинн почувствовала, как лицо ее запылало от стыда.