К несчастью, Тони отскочил туда же; туловище лошади столкнулось с грудью мужчины, и он упал на землю. Кобыла, громко заржав, повернулась и стала злобно наблюдать, как человек хватает ртом воздух и пытается встать на ноги. У Маккензи перехватило дыхание, но лошадь позволила Тони отползти к забору и перевалиться за него.
– Бедный Тони, – Фрэнки попробовала изобразить сочувствие, но тут же хихикнула.
– Кажется, ты собирался сегодня прокатиться? – спросила Маккензи с ироничной улыбкой.
– Это какая-то шлюха, а не лошадь, – под холодным взором Маккензи Тони смутился и потупился. – Прошу прощения. Я хотел сказать, что это очень опасное и своенравное животное.
– Я поняла, что ты имел в виду. Надо бы найти пару парней и отправить лошадь обратно на южное пастбище. Я давно уже подумываю об этом, но она слишком красива, и мне не хочется расставаться с ней.
– Маккензи, ты ненормальная, если считаешь, что с ней можно сладить, не применяя жестких мер. Нам все равно придется привязать кобылу к столбу и показать ей, кто здесь хозяин. Это единственный способ переломить ее упрямство.
– Я хочу, чтобы ее приручили, а не переломили.
– Не понимаю, в чем тут разница, – мрачно заметил Тони, отвернулся и зашагал к конюшне с гордо поднятой головой.
Маккензи вздохнула и посмотрела на скачущую галопом вдоль забора лошадь. В глазах кобылицы стоял отчаянный страх. Животное не могло найти выход из ловушки, в которой оказалось. Некуда бежать, негде спрятаться. Порой такое же чувство возникало и у самой Маккензи.
– Мам, а я смогла бы приручить ее, – заявила Фрэнки, – и кататься верхом!
Маккензи ловко подхватила девочку на руки и спустила с забора на землю.
– Через несколько лет ты, возможно, и сумеешь, малышка, но только не сейчас.
– Нет, я сейчас могу! – заспорила Фрэнки.
Она побежала рядом с матерью в дом, подпрыгивая и выкрикивая на ходу:
– Нет, я могу! Нет, могу!
– Что же ты можешь? – приветственно воскликнула Андалусия Батлер, когда Маккензи открыла калитку, ведущую во двор.
На женщине было строгое черное платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру и нежную бледную кожу. Шесть лет назад умер ее муж – Фрэнк Батлер, и с тех пор она почти всегда была в черном.
– Я могу справиться с лошадью! – выпалила Фрэнки. – Ты только послушай, Лу! Эта лошадь просто взбесилась! Она швырнула Тони прямо на землю!
– Опять? – вздохнула Лу.
Маккензи пожала плечами и стряхнула с юбки пыль.
– Может быть, мне стоит прислушаться к мнению Тони о том, как следует обращаться с этой кобылкой.
Лу криво улыбнулась.
– Он бы страшно обрадовался.
– Не сомневаюсь. Он бы обрадовался еще больше, если бы ему позволили переехать в дом вместе со всем имуществом, – Маккензи покачала головой. – По-моему, Тони немного помешан на этом.
– Но, дорогая, мы же давно все обсудили. Это ранчо принадлежало мне и твоему отцу, а теперь оно мое и твое. А твой сводный брат здесь никто, просто наемный работник. Я ясно дала ему понять это, когда он стал просить денег. Если ты считаешь нужным, то следуй его советам, но только если эти советы будут чего-то стоить, а не из-за того, что он мой сын.
– Вообще-то, эти советы ничего не стоят. Фрэнки нетерпеливо дергала мать за юбку.
– Я смогла бы прокатиться на этой лошадке! – попыталась она вернуть разговор к интересующей теме.
– Только не сейчас! Сейчас, моя красавица, тебе нужно умыться перед обедом.
Маккензи взяла девочку за руку и повела в комнату. Они остановились перед шкафом, в котором хранилась миниатюрная фарфоровая посуда Лу. Шкаф был с зеркалом, в котором отражались крошечные чашки и блюдца.
– Только посмотри, детка, как ты вымазалась! И где тебя только носило все утро?
– Мы с бабушкой ходили в штольню.