Найдя удобную поросшую мхом полоску берега, он уложил Маккензи и прижал к земле, но коснувшаяся обнаженного тела холодная вода заставила женщину попытаться вскочить на ноги.
– Ага! Может быть, охладить нужно не только меня, маленькая хитрая ведьма!
Кэл стал брызгаться, Маккензи завизжала, но визг превратился в томный вздох, когда он, поливая водой ее разгоряченное тело, принялся нежно поглаживать его плавные изгибы. Маккензи подчинилась его желанию, когда Кэл стал слизывать капельки воды с углубления на ее горле, с ее груди и из маленькой лужицы, образовавшейся на животе. Вода и трепетные пальцы Кэла заставляли Маккензи желать более сильных ощущений.
Кэл не стал мешкать, развел ее ноги и сразу проник в нее. У Маккензи захватило дух от удовольствия, а Кэл хитро улыбнулся:
– Чем бы там ни занимались рыбы, клянусь, я умею делать это лучше.
И он не замедлил доказать это.
Когда они насытились друг другом, солнце уже было в зените. Удовлетворив свою страсть, Маккензи внезапно вспомнила о скромности – застыдилась своей наготы, быстро умылась и оделась. Кэл занялся тем же. Маккензи не могла оторвать взгляд от его великолепной фигуры, пока он неспешно натягивал на себя одежду. Когда он сел рядом с ней возле ручья, она положила голову ему на колени, зевнула и мгновенно заснула.
Маккензи проснулась лишь тогда, когда солнце начало клониться к закату, и заволновалась, что подумает Лу, ведь они с Кэлом отсутствовали целый день! Возможно, мачеха догадается, чем они тут занимались… Маккензи посмотрела на Кэла и встретилась с его лучистым взглядом. К его спутавшимся волосам прилип песок, а изо рта торчала травинка, которую он неторопливо жевал. И как только она могла решить, что не любит этого человека?
– По твоему виду можно сказать, что ты вполне довольна собой, – заметил он с улыбкой.
– Пожалуй, это так и есть, – ответила она, глаза ее светились счастьем.
Кэл вынул травинку изо рта, бросил ее в воду и стал внимательно следить за тем, как она, вертясь и кувыркаясь, поплыла вниз по течению.
– Мак, я должен сказать тебе кое-что. Нам необходимо это выяснить. В своей жизни я наделал массу ошибок, но самую большую совершил, когда ушел от тебя шесть лет назад. Я поверил твоему отцу, когда он сказал, что ты не сможешь быть моей женой. Я подумал, что он лучше знает тебя, чем я. А оказалось, ни один из нас не знал, какая ты на самом деле. Мне очень жаль, поверь.
Маккензи приподнялась и потерла щеку, на которой отпечатался шов его брюк. Она покачала головой, глядя в землю.
– Я очень жалею о том, что поверила в то, что ты мог намеренно причинить вред моему отцу. Мне тогда было так больно, я была в бешенстве – мне просто надо было найти повод, чтобы возненавидеть тебя.
На ее лице легла тень горьких воспоминаний, а глаза Кэла потемнели от переживания.
– Мак, ты же знаешь, этому никогда не будет конца. Этот день врезался в нашу память. Мы оба совершили ошибки. Нам остается только одно – попробовать простить друг друга.
– Да, – мягко ответила Маккензи, ей было больно смотреть на него. – Ты ведь очень любил моего отца? И то утро было для тебя не менее ужасным, чем для меня…
Кэл перевел взгляд на чистое голубое небо.
– В моей жизни не было более страшного дня. Даже когда Даклудж умер в резервации, даже когда я уходил от индейцев, даже когда Джош Камерон был убит во время драки с Джу, и меня вышвырнули из дома, в котором мы с ним жили. Когда оказываешься между двумя народами, вцепившимися друг другу в глотку, может случиться масса ужасных вещей… Но не было в моей жизни страшнее боли, чем та, которую я испытал, когда умер от пули, выпущенной индейцем, Фрэнк Батлер, а ты взвалила всю ответственность за это на мои плечи.
Маккензи не знала, что сказать. Она годами зализывала свою рану в уверенности, что пострадала только она, не подозревая, какой удар нанесла Кэлу.