— Виноват, — шепнул Адам, ласково поглаживая ее руку, — не вели казнить, вели миловать! Ей-же-ей, ты первая, с кем я пустился в дебаты прямо… прямо посреди. Так что будем делать: вникать в нюансы нравственной позиции или все-таки… займемся чем-нибудь более приятным?
— Или все-таки, — сказала Флора. — Но разве ты никогда не разговариваешь с женщинами?
— Отчего же? Всегда! — зачем-то солгал Адам. — А ты со своими любовниками?
Она ответила не сразу. Вопрос застал ее врасплох. Если припомнить — то нет, бесед в постели она никогда не вела — ни длинных, ни коротких. Любовник для любви, а не для духовного общения, — вот как она думала с тех самых пор, как вполне сознательно и без смятенных чувств лишилась девственности.
И вот вдруг потянуло на разговоры… Значит ли это, что Адам Серр для нее больше чем красивое тело, что он привлекает ее не только физически, но и… и еще как-то?
— Да, конечно, мы не молчали, — закончила наконец Флора, подвигнутая на ложь тем же сложным и неопределенным чувством, что и ее любовник, знаток женских сердец.
Адам вынул из кармана куртки золотую луковицу, взглянул на циферблат и с добродушной улыбкой сказал:
— У нас остается примерно три четверти часа. О чем будем беседовать?
Казалось бы, ничего особенного… Но как произнес, негодяй! Будто всю ее, взъерошенную, огладил и мигом вернул в состояние чувственного возбуждения — словно и не было этого антракта, потрачен-ного на «выяснение отношений». Сказал одно, а она услышала другое, услышала правильно, потому что он и подразумевал другое.
— Только три четверти часа? — дрогнувшим голосом спросила Флора.
— Если понадобится, можем и задержаться.
Не только он понял, что разговорам конец, но и его отзывчивая плоть.
Уверенным движением Флора взяла его восставший член — такой напряженный, как будто Адам добрую неделю ни с кем не занимался любовью. Затем наклонилась — и он ахнуть не успел, как его член, весь, оказался у нее во рту.
Адам обхватил ее голову, словно хотел высвободить себя из плена. Однако плен был так сладостен, что он лишь взъерошил ее волосы, окончательно разрушив сложную прическу. Ее голова заходила взад и вперед, и он сразу же задышал короткими хватками, почти сомлев от наслаждения.
Контроль над собой он утратил до такой степени, что едва не опоздал отстранить ее голову.
— Погоди, — шепнул Адам, опасаясь прежде времени оставить без заряда свое любовное оружие.
Он откинулся на сено и несколько секунд лежал с закрытыми глазами — приходя в себя.
Какова! Где она научилась такой технике? Не иначе как во Франции! Здесь, в Америке, если и упросишь женщину взять твое хозяйство в рот, так она будет ворочать его как бутылку с касторкой — и с угнетающе-кислым видом! Да еще и спрашивать через каждые пять секунд: «Достаточно?»
— А теперь моя очередь, — сказала Флора.
Он с трудом разлепил веки и почти тупо воззрился на нее.
— Ты любишь все делать без приглашения, да? — процедил он чуть ли не с ненавистью.
Она стояла на корточках над его животом — растерявшие заколки волосы свисли вниз, на слюнявых рдяных губах блудливая улыбка.
— Без приглашения — это самое лучшее, — промолвила Флора, более чем уверенная в своем могуществе. Она понимала, что после того, что и как она сделала, ему обратной дороги нет — сама его плоть неостановимо рвется к пику удовольствия. — Тогда милости просим, присаживайтесь, — холодно произнес лежащий на спине Адам и жестом радушного хозяина указал на свой почти вертикально торчащий влажно поблескивающий член. — Полагаю, процедура вам известна.
— Нет, я не настаиваю, — отозвалась она, отвечая наглостью на наглость. — Можем отложить до следующего раза.
— Давай, живо!
— Понимать это как приглашение, ваше вежливое сиятельство? — с бесстыжей улыбкой спросила Флора.