При этом Аметист упорно запрещала себе думать о неизбежной трагической развязке, становившейся ближе с каждым днем.
Вот и сейчас она заставила себя вернуться к размышлениям об их размолвке с Уильямом Шериданом. Девушка до сих пор недоумевала, что стало причиной вспышки ярости, охватившей молодого плантатора на прошлой неделе.
В тот день Аметист добралась до плантации на повозке, груженной очередной партией припасов, доставленных на крыльцо их дома в обычной анонимной манере. Как ни странно, но, судя по всему, именно вид этих продуктов лишил Уильяма самообладания, и он едва кивнул гостье в знак приветствия, а затем все время вел себя нарочито холодно — как будто и не было никогда дружбы, зародившейся между молодыми людьми во время их частых совместных поездок до города. Когда Аметист вышла из поварни со своим обычным грузом, Уильям позволил ей в одиночестве добраться почти до самой дороги и лишь потом появился на тропинке с какой-то странной, смущенной улыбкой.
— Так-так… Похоже, тебя опять навестил твой контрабандист? Этот малый не жалеет на тебя ни времени, ни денег, не так ли?
Аметист была захвачена врасплох его издевательским тоном и двусмысленными намеками, поэтому не сразу собралась с мыслями.
— Капитан Стрейт заботится не обо мне, а о маме, — сдержанно напомнила она. — Я не раз говорила тебе об этом, Уильям. Мы приплыли на остров на его корабле, и за это время он успел подружиться с мамой. До меня ему нет никакого дела, а я так и вовсе терпеть его не могу!
— Ну конечно… — Уильям смерил ее подозрительным взглядом.
Аметист ничего не могла понять. Да что с ним такое стряслось? Перед ней стоял ее добрый приятель, Уильям Шеридан, — и в то же время это был словно другой человек. Куда пропала та искренняя юношеская улыбка, от которой у Аметист всегда становилось легче на душе? На этот раз его выразительные пухлые губы были упрямо сжаты, а лицо покраснело от тайного гнева.
— Уильям! Ты сегодня сам не свой!
— Просто мне кажется странным, что известный на все побережье бесстрашный капитан Стрейт не боится лишний раз рискнуть своей драгоценной шкурой ради простой «дружбы» с твоей мамашей…
— На что ты намекаешь, Уильям Шеридан? — Аметист вспыхнула, не в силах больше терпеть обиду. — Что между мамой и капитаном Стрейтом… что между ними могли быть… какие-то недостойные отношения? — Девушка страстно продолжала, не дожидаясь ответа: — Ну так знай, что ты ошибаешься! Ни мама, ни я не видели его уже больше года, так что ему не приходится ради нас «рисковать шкурой»! У него достаточно матросов, чтобы прислать продукты с кем-то из них!
— Все равно мне это не нравится, хоть ты тресни!
— Ах не нравится? — Аметист не замечала, что уже почти кричит. — Да какое тебе до этого дело! Я заключила сделку с твоим отцом, и до сих пор он был вполне доволен се условиями!
— Мне не нравятся твои шашни с этим типом!
— Ну конечно, нам с мамой гораздо приличнее было бы подохнуть с голоду, подобно множеству людей на этом острове! Да будет тебе известно, ни я, ни мама не находим в его поддержке ничего оскорбительного! Мы слишком нуждаемся в помощи, пусть даже она исходит от завзятого контрабандиста, за которого назначена награда. И твое мнение нас не волнует, так что можешь оставить его при себе. А чтобы кровь больше не ударяла тебе в голову, Уильям Шеридан, советую почаще мочить ее в холодном ручье!
— Ты слишком многое себе позволяешь, что не подобает делать приличной молодой леди! — закричал в ответ Уильям. Похоже, горячий отпор, оказанный Аметист, только подлил масла в огонь его ярости.