— Кто бы говорил, — ухмыльнулся маркиз, оглядывая кухню в тайной надежде, что именно она станет следующей целью Элизабет.
— Разве правильно мы поступаем, позволяя этим… проклятым якобитам указывать нам, что делать, — кряхтела повариха.
— Уж чего точно не следовало позволять, так это доводить Бремор до такого плачевного состояния. И мы поступили бы правильно, если б сами убрались здесь, — резко оборвал ее маркиз. — Нравится тебе это или нет, твое дело. Но пока ты здесь, запомни, что эта женщина хозяйка замка.
Кухарка покраснела и начала теребить подол своего передника.
— Да, милорд, — отчетливо произнесла она, продолжая бубнить что-то себе под нос.
Уходя, Рори услышал имя Нейла и понял, что повариха опрометью бросится к кузену жаловаться на хозяина. Он подумал тогда, что Элизабет вряд ли суждено найти здесь уважение и понимание.
А потом он увидел ее в гостиной. Девушка вся светилась, стоя в лучах света, падавшего через только что вымытое стекло. Ее медные волосы растрепались, а нос был весь в саже. Она показалась ему в тот момент очень печальной, но при этом очаровательной. И как трогательно смотрелась она со щенком на руках. Сердце Рори на миг перестало биться, он почувствовал, как ноги сами понесли его к жене.
Разве мог он не заговорить с ней, не услышать ее нежный голос, звенящий, как тысяча серебряных колокольчиков. Ему нравились ее меткие дерзкие замечания, но больше всего привлекал ее смелый дух. Сколько в ней гордости, мужества, самоуважения. И она из древнего шотландского рода.
Когда-нибудь Рори навсегда уедет из Шотландии, чтобы не оказаться в один прекрасный день на виселице. Его ничто здесь не держит, и, уезжая, ничего не возьмет он с собой в дорогу. Ничего, кроме неподъемной ноши, которую ни с кем не может разделить, ничего, кроме ненавистной печати незаконного рождения.
Уходя из сияющей, только что убранной гостиной, маркиз чувствовал, как неспокойно у него на душе. Да, в последнее время он почти не отдыхал. Нужен был хотя бы еще один день, чтобы избавиться от этой опротивевшей ему слабости. Завтра, несмотря на боль и усталость, он вновь окажется в седле и поскачет на побережье договариваться о новом корабле для беглецов.
А сейчас ему необходим был глоток свежего воздуха. Оставляя юную леди одну в пустом зале, Рори подумал, как ей, должно быть, тяжело чувствовать себя пленницей в этих холодных стенах. Интересно, нравится ли ей скакать на лошади?
Дурацкая, опасная, никому не нужная затея. И все же…
И маркиз, ругаясь, поспешил обратно в гостиную. Его мягкие кожаные туфли тихо ступали по каменным плитам чисто вымытого пола. Заметив неожиданно возвратившегося мужа, Элизабет насторожилась, ожидая от него какой-нибудь очередной низости.
— Как вы относитесь к тому, чтобы совершить верховую прогулку? — Рори пытался говорить как можно холоднее. — Вам бы следовало осмотреть наши владения.
Настороженность во взгляде с быстротой молнии превратилась в яркую вспышку радости, робкая улыбка на миг озарила лицо девушки, как луч света, прорвавшийся из-за грозовых туч.
— Да, — коротко ответила она.
— Тогда наденьте что-нибудь более подходящее для верховой езды. У вас ведь есть такой костюм? — спросил маркиз, пытаясь глупо усмехнуться, но получилось, похоже, нечто другое.
— Да, тот костюм, в котором я приехала сюда. Он, правда, довольно поношенный, но…
— Не страшно. Никто не обратит на вас внимания.
Тень обиды омрачила яркий блеск ее глаз, и Форбс почувствовал себя чудовищем, отнявшим у маленькой девочки надежду на праздник. Но чтобы не сказать что-нибудь доброе ей в утешение, он резко развернулся и вышел.
Вот уже три недели Элизабет томилась в стенах Бремора. Три бесконечные недели она была пленницей в замке.