— А подпись?
— Он ее не скопировал. Похоже, оригинал был в очень плохом состоянии. После пятидесяти лет в горной расселине он мог бы совсем сгнить.
— Вы отдали ему досье?
— Он взял его с собой. Я решил не давать ему слишком очевидные подсказки, это бы его насторожило. Этот Стилмен — большой проныра, такой сам все отыщет. Я следовал вашим инструкциям, но, честно говоря, я вас не понимаю. Вы так старались, чтобы эти документы исчезли, а теперь вздумали снова предать их огласке!
— После ее смерти никто так и не разнюхал, где она их спрятала.
— Потому что, как написано в докладе, она их уничтожила. Разве не этого хотело Управление? Документы улетучились вместе с ней, дело сделано!
— Я никогда не верил этому докладу. Лилиан была слишком умна, чтобы сжечь их перед арестом. Если она хотела их разглашения, то никогда бы на это не пошла.
— Это ваша интерпретация событий. Раз заключения доклада неверны, а мы за столько лет так и не сумели найти документы, то зачем рисковать теперь?
— Честь семьи отстаивают из поколения в поколение, отсюда непрекращающиеся клановые войны. У нас была длительная передышка. Дочь Лилиан Уокер не была способна ничего предпринять, но ее внучка слеплена из другого теста. Если восстановить доброе имя семьи не удастся ей, эстафета перейдет к ее детям, и так без конца. Наш долг — позаботиться о чести нации, но мы не вечны. При помощи этого репортера Сьюзи, возможно, сумеет добиться своей цели. А тогда вмешаемся мы — и покончим с этим делом раз и навсегда.
— Отправив ее следом за бабкой?
— Я искренне надеюсь, что этого удастся избежать. Все будет зависеть от обстоятельств. Всему свое время. Кстати, как вы поступили с настоящим Мортоном?
— Вы мне сказали, что он сознательно похоронил себя в этой дыре. Я исполнил его последнюю волю буквально: теперь он покоится под своими розовыми кустами. Как мне поступить теперь?
— Оставайтесь у Мортона до следующих распоряжений.
— Надеюсь, это ненадолго. Невеселое местечко!
— Я перезвоню вам через несколько дней. А вы пока постарайтесь не попасться на глаза местным жителям.
— Никакого риска, эта лачуга стоит буквально на краю света.
Но Арнольд Кнопф уже повесил трубку.
Мужчина поднялся на второй этаж, зашел в ванную, улыбнулся своему отражению в зеркале и осторожно потянул за бороду и седую шевелюру. Без того и другого он стал выглядеть лет на двадцать моложе.
9
— Вы знаете о прошлом своей бабки гораздо больше, чем сочли нужным мне рассказать, — начал Эндрю, садясь рядом со Сьюзи в читальном зале библиотеки.
— Я поменяла место не для того, чтобы вы пристраивались рядом.
— Это еще надо доказать.
— Вы ни о чем меня не спрашивали.
— Тогда спрошу сейчас. Какие детали в истории Лилиан Уокер вы от меня утаили?
— А вам-то какое дело?
— Никакого. Возможно, я пьяница, у меня мерзкий характер, но в своем ремесле я мастер. Должно же быть в человеке хоть что-то хорошее! Хотите, чтобы я вам помог? Да или нет?
— На каких условиях?
— Я посвящаю вам несколько недель. Если нам удастся доказать невиновность вашей бабушки и если это будет представлять какой-то интерес, я требую эксклюзивного права на использование сюжета и публикую все, что сочту нужным, без вашей редактуры и одобрения.
Сьюзи молча собрала свои вещи, встала и ушла.
— Надеюсь, это шутка? — спросил Эндрю, нагнав ее. — Вы что, не намерены даже обсуждать мои условия?
— В читальном зале разговаривать запрещено. Идите за мной в кафетерий и помалкивайте.
Сьюзи купила пирожное и подсела к Эндрю.
— Вы едите что-нибудь, кроме сладкого?
— А вы пьете что-нибудь, кроме спиртного? Ваши условия принимаются, но с одной оговоркой. Права на редактирование вашего текста я не требую, но прочитать, прежде чем он пойдет в печать, могу.
— Заметано, — сказал Эндрю. — Дед рассказывал вам о своих поездках в Берлин?
— Дед со мной почти не разговаривал. А почему вы спрашиваете?
— Потому что он там, вероятно, вообще не бывал. Но как тогда понимать фразу этого Эштона? Вы — мастерица расшифровки, вам и карты в руки.
— Я бьюсь над смыслом этого письма с тех пор, как оно ко мне попало. Чем я здесь, по-вашему, все время занимаюсь? Кручу слова так и сяк, переставляю согласные и гласные, даже прибегла к компьютерной программе — а воз и ныне там.
— Вы что-то говорили о бабушкиной записке. Не покажете?
Сьюзи достала из сумки папку-скоросшиватель, осторожно вынула страничку и подала Эндрю. На ней рукой Лилиан было написано:
ВУДИН РОБЕРТ УЭТМОР
ПОРТНОЙ ФИШЕР СТОУН
— Что за четверка? — спросил Эндрю.
— Их не четверо, а трое. Уильям Вудин был при Рузвельте министром финансов. О Роберте Уэтморе я ничего не нашла, слишком распространенные имя и фамилия! Знали бы вы, скольких врачей зовут Робертами Уэтморами — с ума сойти! Что касается портного из Фишер Стоун…
— Где находится Фишер Стоун?
— Понятия не имею. Я проверила все прибрежные городки Восточного и Западного побережий — там таких нет. Даже Канаду проверяла — тоже ничего.
— Как насчет Норвегии и Финляндии?
— То же самое.
— Я попрошу помощи у Долорес. Если на свете есть даже крохотный хуторок с таким названием — даже в Занзибаре или на затерянном в океане атолле, — она его отыщет. У вас есть еще какие-нибудь наводки для поисков?
— Только это непонятное послание моей бабки, ее фотографии, предназначенная Матильде фраза — маловато…
— Что за фраза?
— «Ни дождь, ни ливень, ни зной, ни ночной мрак не остановят гонцов в назначенном им пути».[1]
— Ваша бабка любила таинственность! — засмеялся Эндрю.
— Поставьте себя на ее место.
— Лучше расскажите мне о человеке, которого я видел у бакалеи.
— Я же говорила, Кнопф дружил с моим дедом.
— Если я не ошибаюсь, они не ровесники.
— Нет, Кнопф был моложе.
— Чем он занимался в жизни, кроме того, что дружил с вашим дедом?
— Он сделал карьеру в ЦРУ.
— Так это он теперь стирает все следы вашего прошлого?
— Он охраняет меня с самого детства. Дал обещание деду приглядывать за мной. Это человек слова.
— Агент ЦРУ и друг вашей семьи — как ему удавалось совмещать то и другое? Неудобно ведь сидеть между двумя стульями.
— Матильда считала, что это он предупредил Лилиан о скором аресте. Сам Кнопф всегда доказывал мне обратное. Так или иначе, в тот день моя бабка не вернулась домой. Мама с тех пор ее не видела.
Эндрю достал переданное Мортоном досье.
— Вдвоем мы изучим материалы быстрее.
— Откуда это у вас? — спросила Сьюзи, листая газетные вырезки.
— Один старый коллега — он давно ушел на покой — в то время имел о деле Уокера собственное мнение, несколько отличное от общего. Статьи не представляют интереса, они написаны словно под копирку. Хотя все это оригиналы, я подозреваю, что Долорес собрала примерно то же самое. Займемся лучше записями самого Мортона, они сделаны в те самые дни, с пылу с жару, и передают дух эпохи.
Остаток дня Эндрю и Сьюзи провели в читальном зале. Потом они расстались на ступеньках библиотеки. Эндрю надеялся, что Долорес еще в редакции, но не застал ее, как ни торопился.
Он направился на свое рабочее место, решив воспользоваться безлюдьем и хорошо поработать. Разложив перед собой записи, он попытался собрать детали головоломки, выстроить целостную картину событий.
К нему направлялся Фредди Олсон, вышедший из туалета.
— Не смотри на меня так, Стилмен. Уже в туалет нельзя зайти!
— Я стараюсь смотреть на тебя как можно реже, Олсон, — бросил Эндрю, не отрывая взгляда от своих бумажек.
— Похоже, ты и впрямь вернулся к работе! О чем будет следующая статья великого репортера Стилмена? — спросил Олсон, присаживаясь на край стола Эндрю.